Этому в школе не учат - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 31

База ягдкоманды располагалась в сторожке на территории лесничества на юге Витебской области. Туда обычно приезжал куратор фон Файербах.

Курган в очередной раз доложил ему о результатах вылазки:

— Проведено две карательных акции, уничтожено четыре человека, которые хотели перейти к партизанам.

Капитан рассеянно кивал, устроившись на дощатой лавке и вытянув устало ноги.

Послышалось урчание моторов. Судя по звуку, к домику приближались две машины. Курган заерзал на табуретке, но куратор поднял успокоительно руку:

— Это свои.

Но напряжение Кургана не отпускало. Он знал, как легко свои соратники превращаются в чужих палачей.

Но на сей раз арестовывать его не стали. В помещение вошел майор Вебер и бодро осведомился:

— Ну как, сынок, тебе жизнь с приключениями на свежем воздухе?

— Вполне, герр майор, — кивнул Курган, вытягиваясь по струнке.

— Обыденная глупая суета — ты ведь так думаешь. И она тебя вполне устраивает — я прав?

— Вы всегда правы.

— Что-то увял ты на этой работе. Есть у нас для тебя интересное дельце. Тебе понравится, я уверен.

Курган напрягся. Больше всего он боялся интересных дел. Скажут: сдавай ягдкоманду новому командиру и двигай в тыл красных.

Но разговор зашел совершенно о другом.

И предстоящее дельце на самом деле Кургану понравилось.

Степан Михаленя бывал у агента «Синицы» не один раз. Выступал в роли дальнего родственника.

Добирались мы до городка Владеча пешком и на попутных подводах. Документы мои оказались вполне крепкими и внушающими уважение: «Представитель службы заготовки фуража для немецкой армии следует в Минск по новому месту службы». А бородатый Степан — якобы старый знакомый, за мзду обязавшийся проводить фуражира до места с необходимыми по службе заходами в городки и села по делам, да устроить на ночлег.

Останавливали немцы и полицаи нас пару раз. Но документы и легенда выдержали испытание.

Пробудилась после холодной зимы природа. По дорогам двигались подводы и машины с продовольствием и скарбом. Крестьяне работали в хозяйствах, выживали своим нелегким трудом. Вот только жизнь эта была незавидная. Под ярмом. Вместо того чтобы легко ступать по земле предков и широко смотреть вокруг, люди будто тащили на себе тяжелые жернова. Явственно ощущался в них неподъемный груз обреченности, который называется оккупацией. Вокруг все еще кажется твоим — леса, деревья, поля, но это уже не твое. Это все под оккупантом. И такое страшное ощущение владело большинством жителей Белоруссии. Точил червячок, зудела заноза в их душе. И дышалось трудно.

Агент «Синица» оказалась женщиной лет тридцати, на самом деле достаточно привлекательной. Вот только на ее лице читалась суровая сосредоточенность.

Ее квартира занимала весь второй этаж двухэтажного деревянного дома на окраине Владеча. Две комнаты — маленькая и большая. Подобие кухоньки с примусом и развешанными по стенам связками грибов, чеснока, сушеных трав и парой кругов кровяной колбасы, напоминавших хомуты.

Хозяйка, как положено, выставила на стол снедь и самогон. И внимательно выслушала, какими ветрами нас занесло к ней и какая у нас легенда. Спросила:

— Что вы тут хотите найти?

— Подсветить разведшколу, — сказал я. — Нам нужна информация оттуда. И свои люди там.

— Так вон Казимирка мой им там как барбос прислуживает.

— Его длинный язык — это мало.

— Ну, а что делать? — испытующе посмотрела на меня Марфа.

— Есть у меня идея — прямая и тяжелая, как рельс.

Вдруг меня рубанул по нервам звук приближающегося мотора.

Степан метнулся к окну. Я встал с другой стороны окна и увидел, как на всех парах к дому подкатил трехтонный грузовик «Опель-блиц» с немецкими солдатами. Забухали сапоги — немцы выпрыгивали на мостовую.

— Продала, сука, — прошипел Степан, взяв Марфу за локоть.

— Ты чего языком мелешь, дурак? — прошипела та. — Когда бы я вас продала?

— Ну, знак в окошко подала — и хватит!

— Да не суетись ты. — Она вырвала руку. — Сейчас посмотрим, как и что.

— Сейчас мы сдохнем. Все вместе.

Немцы считали психбольных даже не отбросами общества, а вообще не людьми — так, вредными животными. Поэтому, оккупируя населенные пункты, чаще просто уничтожали пациентов психиатрических лечебниц. Не избежали этой участи и обитатели Владеческой психбольницы. Фашисты поставили их под пулеметные очереди во дворе. Потом привели военнопленных, которые забросили семь десятков тел в кузова грузовиков.

Здание главного корпуса больницы было капитальное, солидное, из желтого кирпича, с колоннами. И территория вполне приличная, с хозяйственными строениями и просторным гаражом. Да и располагалось удобно — на окраине городка, подходы хорошо просматривались. Ничего лучше для размещения разведывательной школы абвера не найти.

В этой школе и очутился бывший летчик-истребитель Николай Забродин.

Он был, как и положено коммунисту, неверующим. Но от этого места его иногда пробирала потусторонняя холодная жуть. Ему иногда казалось, что здесь мечутся неупокоенные души тех самых больных бедняг, кого без тени сомнений расстреляли гитлеровцы.

«Вы же, фашистские гниды, сами сумасшедшие, — думал он. — Вас самих когда-нибудь мы пролечим свинцовыми таблетками. Придет час!»

И он делал все, чтобы этот самый час приблизить.

Как офицеру, военную подготовку в школе ему сильно сократили. Ни маршировать, ни постигать военные премудрости не заставляли. Зато уделяли больше внимания спецподготовке.

В учебной группе с ним было еще четыре человека. Они вместе жили в небольшой комнате на втором этаже клиники — наверняка здесь раньше лежали на кроватях шизофреники и эпилептики.

Забродин учился добросовестно. Чем быстрее он освоит шпионские премудрости, тем быстрее его перебросят на ту сторону. Во всяком случае он на это сильно надеялся.

Он учился, а заодно мысленно готовил отчеты — о характере подготовки, о методике работы абвера. И главное, о преподавателях и курсантах. Нужно вычленить основное, что поможет в борьбе с этим змеевником.

Он активно приобретал знакомства как среди постоянного, так и переменного состава школы. Контактный, внимательный, умеющий побудить собеседника разговориться в его же удовольствие, Забродин легко сходился с людьми. В этом ему сильно помогал тот мешок табака, который он наменял, работая обслугой в батальоне связи. Этот табак, которым он щедро угощал окружающих, творил чудеса: как магнитом притягивал собеседников и толкал их на откровенность.