Этому в школе не учат - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 12

Он сжимал кулак на здоровой руке:

— У вас есть уши — это агентура. У вас есть право — закон. У вас есть сила — особисту приданы вооруженные бойцы. И именно вы обязаны сразу выявлять и пресекать даже малейшие попытки проявлений командирских трусости, неграмотности.

Наливал после этого из графина воду, жадно проглатывал.

— Разгильдяй хуже шпиона. Необразованный и слабовольный командир — хуже диверсанта. Помните об этом всегда… А немецкие агенты — их на ваш век хватит…

Принятыми жесткими мерами порядок в Москве был быстро восстановлен. А я 20 октября получил со складов НКВД офицерское вещевое довольствие, в том числе зимние вещи. Мне вручили пистолет ТТ, удостоверение оперативного сотрудника госбезопасности. И предписание — прибыть в распоряжение Особого отдела Западного фронта.

Добрался до цели — провинциального русского городка Кушнино. Приняли меня в покосившемся двухэтажном особнячке в центре, где располагался особый отдел фронта, как родного. Это и понятно с учетом того, что от личного состава у них осталась треть, да и то с некоторыми связи нет. А сколько останется завтра — никто не знает.

Начальник окружного отдела — сухощавый, с волевым лицом, в ладно сидящей военной форме, серьезный и собранный комиссар госбезопасности третьего ранга Роман Терентьевич Буранов пожал мне крепко руку и удовлетворенно кивнул:

— Взрослый человек, не мальчишка зеленый. Воевал. Служил. Сегодня это уже много…

А через пять дней я зарылся в окопе, и на меня пер немецкий танк, которому оставались считаные секунды, прежде чем вмять меня во влажную землю…

Бойцы особого полицейского отделения, конечно же, объявили, что выполняли приказ командира, и все свалили на Кургана. Того арестовали.

Он честно изображал дурака, настаивая на том, что получил информацию о пособниках партизан и отработал ее. Номер не удался. Все его доводы разбивались о простой вопрос: «Почему не доложил и не согласовал?» Он совершил страшное — пошел против Орднунга.

И опять Курган в минской тюрьме. Правда, уже в камере-одиночке — тесной, влажной, где через узкое окно едва пробивался свет. Кормили скудно, строгим режимом не надоедали. В камере советской тюрьмы сидеть и лежать до отбоя нельзя, зато на прогулки выводили. Здесь — просто кинули и забыли.

Один раз его вызвали к офицеру полевой жандармерии. Этот унылый тип допросил дотошно по второстепенным подробностям. Машинистка заполнила протокол. На этом дознание закончилось.

Курган метался по камере, как тигр в клетке. И не видел никакого выхода.

Обидно же. Вся эта самодеятельность вполне могла бы сойти ему с рук, если бы не тот напыщенный командир роты. Он составил возмущенный рапорт о произволе со стороны уголовников, набранных в полицейские отряды. Видимо, он был на хорошем счету, поскольку к расследованию немцы отнеслись со всей тщательностью и дело на тормозах спускать не захотели. Да еще убитый поляк действительно за три дня до этих событий сдал немцам двух партизан, за что заслужил благодарность со стороны органов немецкого управления.

В общем, Курган отдувался за всех в этой истории. Сперва была у него идея «утопить» своих подельников. Но он от нее отказался. Если начать их «топить», то следствие, конечно, затянется, зато наружу полезут такие подробности из жизни полицейской спецгруппы! В итоге СД арестует всех, потом выбьет, где хранятся заначки с награбленным имуществом, — а там накопилось немало. И по совокупности смертных грехов поставят всех к стенке. Нет уж, лучше пусть будет на нем один неверный приказ в неправильно понятой ситуации.

— Это была ошибка. — На этой версии он стоял, как на последнем рубеже, понимая, что отступать нельзя.

Ну и достоялся на своем.

Вечером конвоиры вывели его во двор и передали на руки гауптштурмфюреру Кляйну. Тот смотрел на своего бывшего подчиненного, привычно выпятив нижнюю губу. За его спиной стояли трое солдат с автоматами наперевес.

— Жаль, ты подавал надежды. Но эту дикую русскую азиатчину, нежелание подчиняться законам и регламентам из всех вас не вытравить, — презрительно процедил Кляйн. — Хочешь сказать последнее слово?

Ноги у Кургана подкосились, и он чуть не упал:

— Последнее?

— Не хочешь? Тогда к делу.

Кургана грубо толкнули к стенке.

— Но я… Я все расскажу. Не надо, господин гауптштурмфюрер! Я искуплю!

— Спохватились вы поздно, господин Курганов. — Кляйн поднял руку и опустил ее резко: — Пли!

Загрохотали автоматные очереди.

И свет померк в глазах Кургана…

Я встряхнул головой, прогоняя муть от взрывной волны. Уши были как ватой заложены. Рядом рванул снаряд. Но и без него канонада стояла такая, что барабанные перепонки еле выдерживали.

— Давай, красноармеец! — толкнул я бойца — второго номера пулеметного расчета. — К пулемету!

Бесполезно. Он был в шоке — выпученными глазами смотрел на меня и только шептал какую-то молитву. Солидный вроде мужчина, по виду степенный рабочий с завода. И парализован ужасом боя. А первый номер только что убит осколком.

Немецкая пехота перла на нас умело, под прикрытием танков. И патронов не жалели, паля из винтовок и автоматов.

Я ударил по крышке пулемета, передернул затвор. Что-то там перекосило. И я никак не мог привести его в рабочее состояние.

Враг все ближе. А наши траншеи перепаханы артиллерией и бомбардировщиками. Я не знал, остался ли в них кто живой. Может, мы двое — последние. Но это не значит, что мы должны пропустить этих, которые навалились на нас…

Двое? Да я сейчас один! С размаху звонко хлестнул красноармейца ладонью по щеке. Он мне нужен в сознании и решимости, чтобы исправить заклинивший пулемет.

Нет, бесполезно. Я и правда один. Точнее, со мной еще старая знакомая — винтовка Мосина. Ну что же, послужила ты мне в гражданскую, помогла бить бандитов в Воронежской губернии. Не подведи и сейчас, в последнем бою. «А коль придется в землю лечь, так это только раз», — так сейчас поют? Ляжем. Но главное, унести с собой побольше фрицев. Чтобы смерть не была напрасной.

Я переместился немного вправо, благо траншеи хорошие — глубокие, с брустверами. Выглянул. Прицелился. Нажал на спусковой крючок.

Есть! Ссадил одного фрица. Рухнул как миленький.

И тут же по мне заработали автоматчики.

Я сделал еще один выстрел. Попал не попал — не знаю…

А потом вдруг справа заработал пулемет. Красноармеец очнулся, привел оружие в состояние боеготовности! И срезал пару серых фигур! Движение цепочки замедлилось. Немцы стали залегать.

Справа заработал еще один пулемет. Зазвучали ружейные выстрелы.