Золотая ладья нибелунгов - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Измайлова cтр.№ 14

Впрочем, внешне он не выказывал ни малейшего напряжения: сидел, безмятежно развалившись в резном кресле, покрытом медвежьей шкурой, с благодушной улыбкой слушал бренчание гуслей, жалобные песни дудок да залихватские песенки колобродивших промеж столов скоморохов. Покуда хозяин и гости были ещё трезвы, хитрецы-скоморохи пели всякую невинную ерунду: про девиц и молодцев, про весёлых охотничков, ну и в таком же духе. Ничего, как только выпивка станет туманить всем разум, эти ребятишки обнаглеют — начнутся шутки, от которых, бывает, не то что девица (за столом девиц-то с бабами и нету, так оно спокойнее), иной парень и то краской зальётся. Ну, а после жди и вовсе острого угощения: запоют лихие кривляки, скажем, про быка, что задумал дуб да ясень опрокинуть, но только лоб о них разбил, либо про красных петушков, коих один сосед другому подпустил, и те ему всё зерно в амбаре поклевали. Вроде и не придерёшься ни к чему: ну, бык, ну, дубы с ясенями, ну, петухи зерно клюют. Только все понимают, о чём поют, тряся бубнами да похохатывая, бродячие потешники. Дескать, зря князь взялся идолов крушить, не справиться ему с волхвами да со старыми богами, а соседям, что греческую веру приняли, можно и красных петухов в дома запустить... уж запускали — чуть полгорода огнём не спалили.

Можно, конечно, взять да выпороть наглецов, чтоб научились языки за зубами держать, иные удельные князья, воеводы, посадники так и поступают. Но Добрыне было противно воевать с нарядившимися в цветные тряпки деревенскими дураками. Пускай воображают, что их кривляния — это глас народный, что люди от их песенок умнеют, больше понимают. Сами-то они хотя бы что-то поняли? А то ведь только болтают да баламутят народ.

Но в этот раз, прислушиваясь к песням скоморохов, посадник пока что ничего похабного или глумливого не слышал. Поумнели, что ли? Или поняли, что здесь им за похабство мало заплатят, а то и не заплатят вовсе? Ну, в таком случае, эти малость посмекалистее прочих. Или всё проще — ещё не разошлись. Надеются, что парочку полугривен ^[31] им кинут, а там можно дать себе волю — если кому-то будет любо, отсыплют ещё денежек, ну а прогонят, так прогонят, к этому они привыкли.

И то сказать, чем веселей становился пир, тем меньше пирующие слушали, что там вопят скоморохи. Не до них!

Верные Добрынины дружиннички расходились всё больше, опустевшие чары наполнялись всё скорее, а блюда и подносы на столе понемногу пустели. Впрочем, заметив оскудение, холопы живо убирали полегчавшую посуду и приносили новые порции, окутанные таким же ароматным паром. Особенно зорко следили за полнотою стола те, кому было поручено подносить пирующим вино. Не дай Бог, кто-то потянется за кувшином и обнаружит, что тот пуст, и рядом не найдётся полного. Вот тут жди доброй хозяйской взбучки!

Среди шума и музыки на посадничий двор зашли несколько человек местных купцов.

Опоздали они не потому, что не были званы: с утра ещё посадничий дьяк побывал на Торговой стороне ^[32] и передал господам честным купцам — посадник, мол, затевает пир и всех уважаемых торговых людей зовёт с ним повеселиться. Купцов в Новгороде было немало, но Добрыня ничуть не боялся, что из-за них места за столами не хватит. Во-первых, спесивые купцы наверняка опоздают, придут всех позже, чтобы показать: не шибко-то и рвались, но раз уж позвали... Во-вторых, далеко не все явятся. Не придут те, у кого перед другими купцами долги: одолжившие не упустят случая, пожалуются посаднику, а уж тот заставит отдать, что должны. Не придут и кто победнее: толстосумы, захмелев, непременно начнут их задевать, а то и просто унижать. На торжище можно отмахнуться или отшутиться: сегодня ты богаче, а завтра, может, и я, но чтоб за праздничным столом позорили, кому охота? И, уж точно, не явятся замеченные либо заподозренные в сговоре с недавними бунтовщиками. Во время бунта против греческой веры купцы за оружие не брались, хватило ума, но оружием и деньгами иные из них помогали недовольным, и теперь они отлично знали, что Добрыне известны их имена. А не трогают их оттого, что есть у посадника правило: не пойман — не вор, но, кто на заметку взят, тому надо быть тише воды, ниже травы и лишний раз грозному княжьему дяде на глаза не попадаться.

Пришли на пир из всего купечества человек десять, меньше трети тех, кто нынче оставался в городе, около половины купцов были в торговых разъездах. Гости оказались, как и полагал Добрыня, из самых богатых: Емельян Велигорыч по прозвищу «злата мошна», статный, красиво седеющий мужчина лет сорока пяти, Кукша Севастьяныч, ему уж за шестьдесят, но ловок да боек, как молодой, а уж удачлив за десятерых, чернявый, моложавый Косьма — полна сума (только так его и звали, и отчество-то немногие помнили), Антипа Никанорыч, из признанных богатеев самый молодой, ещё и до сорока далеко, а деньгами уступит, пожалуй, одному Емельяну. Этот Антипа был крещён ещё до объявленного князем общего крещения, и за то иные из купцов сильно его не любили, что совершенно не огорчало и не смущало красавца богатыря Антипу. Остальных Добрыня тоже, разумеется, знал, но не на каждого же обращать внимание. Много их, купцов-молодцов, только и следи, чтоб князя не обманывали да дань в казну исправно платили.

— Будьте здравы, люди честные, торговые! — приветствовал вновь пришедших посадник, чуть привстав из-за стола и с трудом удерживая усмешку: все разгорячённые вином застольники уже успели поскидывать кафтаны, иные и рубашки сняли, подставляя обнажённые спины летнему солнцу и ласковому ветерку с реки. А купцы заявились, как и обычно ходили: в богатых шубах нараспашку, в блистающих дорогими мехами шапках. Один Антипа Никанорыч был в отороченном соболем кафтане без рукавов и с непокрытой головой. Небось его и за это не любят: все, как все, а он вот один такой. Не хочет преть, как капуста в кадке под крышкой, и всё тут! — Садитесь, добрые купцы, окажите уважение, — продолжал Добрыня. — А вы, гости любезные, да и вы, братцы-дружинники, потеснитесь-ка за столами, надобно опоздавшим место дать. Эй, холопы! Налейте купцам по первой чаре, чтоб веселей глядели! Хотя и так вроде не понуры.

— Здрав буде, господин посадник! — Емельян Велигорович, не садясь, высоко поднял полную до краёв чару. — Благодарствуй за щедрость. И прости, что позже других заявились. Вишь, глядим мы, и точно, не понуро, а весело: делили только что прибыль нежданную да немалую.

Добрыня не без удивления поглядел на купца. О том, что прибыли у Велигорыча немалые, посадник хорошо знал. Неожиданные? Странно: обычно эти ребята знают, когда, где и сколько сорвут. Но, возможно, сорвали много больше, чем ожидали. Бывает. А вот чтоб делиться... Как-то не верится!