Перстень Андрея Первозванного - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 29

– В Африке акулы? – хохотнул Герман. – В Африке гориллы? В Африке большие, злые крокодил-лы? Нет, тетя Тоня, здесь тишь да гладь.

Невдалеке падало в джунгли солнце, в болоте кричали гиппопотамы, два белых попугая бестолково носились мимо окон…

Соседка со всхлипом втянула воздух:

– Вот и хорошо. Ну, я пошла лекарство принимать. Счастливо тебе, Герочка, ты уж небось на миллион наговорил!

С тяжелым вздохом тетя Тоня положила трубку, и Герман тотчас забыл о ней.

«В деревню? В Дрюково, что ли? На поминки или на похороны… Но к кому?»

Он мысленно перебирал всех деревенских знакомых, друзей отцова детства, с которыми тот не переставал поддерживать связь, жалел каждого, жалел отца – тот с каждым годом все тяжелее переживал уход ровесников, ворча, что скоро вообще жить страшно будет, ни одного знакомого лица не увидишь на улице…

Господи, если бы он только знал, если бы только мог вообразить, что стоит за этой тщательно отрепетированной ложью во спасение! Если бы знал, он бы…

Хотя что он мог сделать тогда, чего не сделал бы потом?..

Странно только, что эти слова – поминки, похороны – не затронули в его душе никаких вещих струн. Он просто вышел из комнатки, откуда звонил, и отдал мобильный телефон его хозяину, веселому французу Жерару, который был начальником метеостанции и составлял весь ее штат. Метеостанция в этом районе держалась на деньги короля лесных туарегов, поэтому Жерар никак не возражал, что сам король и его русский друг используют ее как переговорный пункт.

Они распрощались, но, выходя на террасу, Герман успел увидеть мелькнувшую в соседней комнате высокую худощавую фигуру в развевающейся юбке. Не удержался – испытующе глянул в глаза Жерару. Тот мгновенно залился краской, но смотрел с вызовом: а твое, мол, какое дело, ты там можешь с утра до ночи и с ночи до утра трахаться, а мне что, коз пасти?

Герман улыбнулся примирительно, пожал руку Жерару – у того явственно отлегло от сердца – и вышел из бунгало, насквозь пронизанного горячим вечерним ветром.

Забавно, подумал он тогда, все это очень забавно. А впрочем, вполне естественно. Жерар одинок – но он мужчина, совершенно как Карлсон, в полном расцвете лет. И почему бы ему не привести в дом женщину? Вот он и привел… Только вся закавыка в том, что миль на пятьдесят, а то и сто в округе можно найти только женщин лесных туарегов или пигмеев. Та дамочка, которую только что видел Герман, могла бы составить гордость любой баскетбольной команды, то есть о пигмеях тут и речи не было. Значит, женщина лесных туарегов? Нет, нет, и еще раз нет! Герман не мог себе представить ни одну из них, которая легла бы с белым. Сам он не в счет. Во-первых, Герман – побратим короля, все равно что свой. Во-вторых, он ни англичанин, ни француз, ни немец – эти нации для туарегов «орхо», то есть нечистые, запретные. Табу, словом. Разговаривать с представителями наций можно – но не более того.

И только женщины одного сорта позволяли себе отдаваться чужеземцам-орхо. Те, которые еще совсем недавно были мужчинами…

Это было какое-то поветрие, просто заразная болезнь! Иногда Герман с искренним отчаянием думал, что скоро в племени не останется ни одного собственно туарега – то есть мужчины. Кроме разве что короля. И еще неизвестно, кто придет к власти после смерти Алесана. Ведь не секрет, что, пока его отец учился в Англии, предпринималась попытка государственного переворота. Во главе движения стояла первая дукуни. Конечно, Алесан покрепче духом, чем его батюшка, и еще более европеизирован, точнее, американизирован и русифицирован, однако и он внутренне бессилен перед этим наступлением матриархата, в котором Герман уже видел что-то патологическое. Нет, в самом деле! Геродотовы амазонки просто убивали своих мужчин. Соплеменницы Алесана пошли гораздо дальше: они изменяли внутреннюю сущность человека, которая называлась «шеба». А может быть, даже заменяли одну шеба на другую. Мужскую – на женскую. Странные случались иногда совпадения! Скажем, стоило какой-то женщине умереть, и буквально на другой день перед дукуни являлся мужчина в ситцевой юбке, возглашавший, что его шеба желает перерождения. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде перемены оперативным путем вторичных половых признаков. Герман замечал, что у этих несчастных безумцев (с его точки зрения, они все предварительно спятили) вид совершенно потерянный, и относил это на счет бурных переживаний. А тут вдруг призадумался: не действуют ли мужчины по принуждению? Под психологическим давлением? Герман здесь такого навидался, что ничуть не удивился бы, узнав, что шеба умершей женщины ищет себе места в мужском теле и требует его изменения.

Ну, шеба шебой, а некоторых предрассудков даже туареги не могли в себе одолеть. Среди них был и такой: с женщиной, которая утратила прежнюю, мужскую сущность меньше чем два года и девять дней назад, не имеет права предаться страсти ни один лесной туарег – под страхом позорной казни. Однако ненасытная шеба, обретя живую плоть, желала ее тешить… поэтому, собственно, Герман не очень удивился, когда на метеостанции мелькнула ситцевая юбка. Кстати, еще один признак местных транссексуалов: настоящие женщины и те, кто уже заслужил право так называться, презирают европейские материи. Здесь вообще не очень-то принято было одеваться. По мнению Германа, это должно было снижать либидо, но почему-то не снижало, черт его знает почему.

Но все же… все же, все же!

Чем дальше шло время, тем чаще Герман, отдаваясь объятиям темнокожих любовниц, крепко жмурил глаза, воображая рядом другое тело, другое лицо… Нет, оно не имело каких-то определенных или знакомых черт, одно он знал твердо: это была женщина с белой кожей, светлыми глазами и русыми волосами до плеч. Или до пояса. Но уж никак не с коротко стриженными, напоминающими мягкий темный мех! Русыми, обвивающимися вокруг пальцев, словно осенняя трава… Прошлой ночью это видение было настолько сильным и властным, что он едва не оскандалился перед дукуни, в неподходящую минуту открыв глаза и увидев рядом черное лицо и алые чувственные губы.

Однако ему помог страх за жизнь Алесана, которому пришлось бы идти на тигра в одиночку. Герман снова зажмурился, усилием воли вызвал в памяти вожделенный образ – и вот уже дукуни протяжно застонала, забилась… Сам он тоже достиг желаемого – неотрывно глядя в переменчивые, словно речная вода, глаза и целуя розовые губы, пересохшие от страсти.

– Почему ты никогда не рассказывал мне о своей сестре? – проговорил в это мгновение Алесан, и задумавшийся Герман подскочил так, словно лапа тигра, которого они ждали, вдруг просунулась сквозь решетку.

Да, про тигра он уже и позабыл, если честно… Однако еще неизвестно, что хуже: тигр или вопрос Алесана.

Впрочем, ничего нет в этом вопросе особенного, с этими призраками Герман давным-давно справился… а если честно, они существовали только в испуганном воображении его матери, которая слишком много порока навидалась в своей комиссии по делам несовершеннолетних!

– Ты любил ее?

Ну вот! И Алесан туда же!