Ведьма - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Лэкберг cтр.№ 76

– Знаю, – произнес Патрик, положив руку ему на рукав. – Сделаем свое дело как можно скорее и эффективнее, а потом уж оставим их в покое.

Флюгаре глубоко вздохнул, наблюдая, как Турбьёрн и его сотрудники заносят в дом оборудование.

– Кстати, вчера вечером я нашел кое-что интересное, – сказал он. – Когда просматривал заявления по поводу сексуальных посягательств.

Хедстрём поднял брови.

– Туре Карлсон, проживающий в Уддевалле, приезжал в начале мая в Танумсхеде, – продолжал Йоста. – В заявлении указано, что он пытался познакомиться с пятилетней девочкой в торговом центре. Возле туалетов.

Патрик похолодел.

– А где он сейчас?

– Я уже позвонил коллегам в Уддеваллу – они его проверят, – ответил Флюгаре.

Хедстрём, кивнув, снова взглянул в сторону дома.

На этот раз эксперты-криминалисты решили не разделяться; все работали в одном месте, проходя комнату за комнатой. Патрик нервничал и чувствовал себя неуместно, стоя во дворе в слепящем свете солнца. Он слышал, как Турбёрн попросил всех членов семьи выйти из дома; сначала вышел Петер, затем его родители и последней – Эва. Она моргала, щурясь на солнце; Патрик подумал, что Эва не выходила из дому с тех пор, как они обнаружили Нею.

Петер медленно подошел к Хедстрёму, стоящему в тени яблони.

– Когда это закончится? – тихо спросил он и уселся на траву.

Патрик уселся рядом с ним. Он видел, как родители Петера на повышенных тонах разговаривают с Йостой чуть в стороне. Эва, сжав руки, уселась на стул возле дома и уставилась в крышку стола.

– Через пару часов мы закончим, – проговорил он, хотя и понимал, что Петер говорит не об этом.

Патрик имел в виду горе. И тут он ничем не мог помочь. Никакие слова не могли дать утешения. Они с Эрикой побывали на волоске от трагедии – тогда, после страшной автомобильной аварии. Но беда прошла стороной. Впрочем, это несравнимо с той пропастью, в которой оказались сейчас родители Неи. Такое даже представить себе трудно.

– Кто мог такое сотворить? – проговорил Петер, машинально выдирая из газона травинки.

Газон уже несколько дней никто не поливал, он начал желтеть и подсыхать.

– Мы не знаем, но делаем все возможное, чтобы это выяснить, – ответил Патрик, чувствуя, как безжизненно и шаблонно звучат его слова.

В таких ситуациях он никогда не знал, что сказать. Йоста куда лучше умел обращаться с родственниками. Сам же Патрик чувствовал себя нелепо и часто начинал машинально говорить банальности.

– Мы не стали заводить других детей, – проговорил Петер. – Думали, нам достаточно Неи. Надо было завести еще… Иметь резерв. – Он издал металлический смешок.

Патрик сидел молча, чувствуя себя так, словно вторгся на чужую территорию. Маленький хутор казался таким уютным, таким красивым – а они ворвались, как саранча в Ветхом Завете, и разорвали в клочки остатки идиллии… Однако он вынужден взять на себя роль того, кто проникает за фасад. Многое в этой жизни оказывается совсем не таким, каким кажется на первый взгляд, – и если у кого-то горе, это еще не означает, что этот человек невиновен. В начале своей карьеры Хедстрём думал иначе – и сейчас иногда тосковал по тем временам, по той наивной вере в доброе начало в человеке. За годы работы в полиции он слишком часто убеждался, что в каждом человеке таится тьма, и никогда не знаешь, когда она возьмет над ним власть. Наверняка и в нем самом это было – как и во всех прочих. Патрик принадлежал к тем людям, кто был глубоко убежден: каждый в состоянии убить человека – вопрос только в том, насколько высок порог. Социальная надстройка тонка; под ней скрываются древнейшие инстинкты, готовые в любой момент захватить власть, как только обстоятельства сложатся благоприятно. Вернее, неблагоприятно.

– Я по-прежнему вижу ее, – сказал Петер и лег в траву, словно его большое сильное тело капитулировало. Он, не мигая, смотрел в небо, хотя лучи солнца пробивались сквозь листву и должны были бы ослепить его. – Я вижу ее, я слышу ее. Забываю, что она уже не вернется домой. А когда вспоминаю, где она, мне кажется, что ей холодно. И одиноко. И она тоскует без нас и не понимает, где мы, почему не придем и не заберем ее.

Голос его звучал тихо, мечтательно. Он уносился куда-то над травой, и Патрик почувствовал, как у него защипало в глазах. Горе другого человека давило на грудь. Сейчас они были не полицейский и родственник жертвы, а просто двое отцов, на равных. Патрик задумался, перестает ли человек в душе быть родителем. Меняется ли это чувство, если он потерял единственного ребенка? Забывается ли такое с годами?

Хедстрём улегся рядом с Петером и тихо проговорил:

– Мне кажется, она не одна. Мне кажется, она с вами.

Он сам в это верил, произнося эти слова. Закрыв глаза, буквально услышал звонкий детский голос и смех, поднимающийся к небу. А потом – лишь шуршание листьев и крики птиц. Рядом с собой он услышал спокойное дыхание Петера. Скоро тот мирно спал рядом с Патриком – вероятно, впервые с тех пор, как пропала Нея.

Бухюслен, 1672 год

Весна – благословенное время, однако и забот немало, так что все работали от зари до зари. Надо позаботиться о скотине и прочей живности. Поля пора готовить к пахоте. Да и дома в усадьбе следует осмотреть – каждая пасторская семья живет в страхе перед плесенью, превращающей дерево в труху и заставляющей крышу пропускать дождь. Когда умирал священник, проводился осмотр того, насколько хорошо он ухаживал за усадьбой. Если плесени находили больше, чем положено, вдове приходилось платить штраф. Если же усадьба оказывалась более ухоженной, чем ожидалось, вдова даже получала вознаграждение. Так что существовали веские причины починить сараи, постройки, сеновал и господский дом. Расходы на починку делились между пастором и приходом. А Пребен очень следил за состоянием усадьбы, так что на дворе с утра стучали молотки.

Никто ни словом не упоминал о том, что произошло у озера, и Марта все больше становилась прежней. Щенка назвали Сигрид – она следовала за Мартой по пятам так же преданно, как когда-то Фиалка.

Пребен часто отсутствовал. Он уезжал рано утром и возвращался в сумерках, а иногда был в отъезде по несколько дней. Многим в приходе нужны были добрый совет или слово Господне, чтобы сделать свою жизнь хоть чуть-чуть переносимее, а Пребен всерьез воспринимал свою задачу заботиться об их душах. Бритте это совсем не нравилось, и иногда, когда он уезжал, ему вдогонку неслись злые слова. Но даже у нее настроение улучшилось, когда лучи солнца, становясь все жарче, стали выманивать жителей усадьбы наружу.

Кровотечение у Бритты приходило так же верно, как и полнолуние, раз в месяц. Она перестала принимать отвар Элин, и та больше не заводила об этом разговор. Сама мысль о том, что ребенок Пребена будет расти в животе у Бритты, наполняла ее отвращением. Ей удавалось общаться с хозяйкой хутора в том тоне, которого требовало ее положение, но ненависть к Бритте все ярче разгоралась в ее душе. Ей не было известно, что произошло между Пребеном и Бриттой после того, как Марта чуть не утонула. Она не спрашивала, он же ни словом не упомянул об этом. Но с того дня Бритта всегда вела себя с Мартой дружелюбно, следила за тем, чтобы ей перепадал дополнительный кусочек с кухни, и даже делилась с ней сластями, купленными в поездках в Уддеваллу. Несколько дней в месяц Бритта гостила у своей тетки, живущей в Уддевалле, и в эти дни все в усадьбе переводили дух. Батраки и служанки расправляли плечи и ходили легкой походкой. Пребен напевал и часто проводил эти дни вместе с Мартой. Элин иногда подглядывала за ними, когда они сидели в библиотеке, голова к голове, обсуждая какую-нибудь книгу, которую он доставал для нее с полок. Эта сцена согревала ей сердце. Элин и не думала, что ей снова будет дано испытать это чувство после того, как Пер пропал в морской пучине. С того для, как он унес с собой ее последние злые слова…