Первое противостояние России и Европы: Ливонская война Ивана Грозного - читать онлайн книгу. Автор: Александр Филюшкин cтр.№ 16

Cтраница 16

Утверждение, что русское вторжение в Ливонию было продуманным и спланированным шагом, довольно спорно. С одной стороны, есть русская грамота об объявлении войны Ливонскому ордену, сохранившаяся в оригинале. Она датируется ноябрем 1557 года. Следовательно, Иван Грозный честно прождал положенные три года с момента заключения договора, не дождался обещанной выплаты дани и пошел, как и было обещано, «сыскивати дань» самостоятельно. То есть русское вторжение в Ливонию — спланированная акция.

С другой стороны, этот тезис опровергается фактом переговоров в Москве 8–11 декабря 1557 года. Их вели Элерт Крузе от Дерпта, Клаус Франке и Томас Хорнер от магистра. Послы привезли «сысканные в архивах» документы, что русские претензии несостоятельны. Бумаги московские дипломаты даже не стали рассматривать, а поставили вопрос ребром: деньги привезли? Россия была готова снизить сумму, но требовала выплатить ее немедленно.

А у ливонцев денег с собой не было. Они пытались обратиться за займом к московским купцам, но царь запретил давать им ссуду, рассудив, что нехорошо, если требуемую дань вместо ливонцев заплатят свои же купцы. Перед отъездом послов была разыграна символическая сцена: послов позвали к столу и подали им пустые блюда. Когда расстроенные дипломаты уже покидали Москву, их догнал пристав и заявил: «Оставляйте в залог свои драгоценности и сами сидите в Москве заложниками, пока не привезут дань, — тогда войны не будет». Но ливонские посланники не захотели быть заложниками: они струсили или были уверены, что дань для их выкупа никто никогда не заплатит…

Поведение русских дипломатов противоречит тезису, что к этому времени вторжение в Ливонию уже было запланировано. Ведь ливонцам несколько раз дается шанс его избежать: уменьшен размер выплаты, предоставлена возможность «отложенного платежа». Что было бы, если бы Ливония заплатила? Из материалов декабрьских переговоров возникает ощущение, что России были больше нужны деньги, чем война. А грамоту об объявлении боевых действий заготовили на всякий случай…

Так или иначе, в январе 1558 года (в источниках разные даты — от 22 до 25 января) русские войска переходят границу Ливонии под Нейгаузеном. Их было не очень много, скорее всего, от 4 до 8 тысяч. Но для маленькой Ливонии, чьи вооруженные силы не дотягивали до 7 тысяч, это была огромная армия. Маршрут набега был традиционен: вдоль западного берега Чудского озера, от Нейгаузена до Нарвы. Разгрому подверглись в основном земли Дерптского епископства. Русские не задерживались у городов и крепостей, а громили округу, жгли села, деревни, демонстративно проявляли жестокость к населению. За 14 дней боев было сожжено 4 тысячи дворов, сел и поместий. По словам ливонского хрониста Ниенштедта, «…как только перешли они границу, сейчас засверкали топоры и сабли, стали они рубить и женщин, и мужчин, и скот, сожгли все дворы и крестьянские хаты и прошли знатную часть Ливонии, опустошая по дороге все». Словом, нападение выглядело как карательная акция в наказание за неплатеж дани. При этом во все стороны рассылались грамоты с обещанием покинуть Ливонию при ее уплате.

И войска ордена, и войска дерптского епископа укрылись за крепостными стенами, радуясь, что русские проходят мимо. Отдельные отряды отваживались нападать на фуражиров и отставших воинов, но не более того. Население сел и мыз оказалось брошенным на произвол судьбы. Люди пытались спастись, прячась в каменных кирхах, но там был свой риск — их могли сжечь вместе с церковью.

Пока горели ливонские деревни, крупные города радостно отмечали начало войны. Рюссов рассказывает об одной свадьбе в Ревеле в январе 1558 года: «…там многие дерзко похвалялись и один перед другим целыми и половинными мерами пили против русских, так как в пьянстве они были сильные бойцы. Когда же свадьба окончилась и дело дошло до боя, тогда многие из них бежали не только от русских, но от сосен и кустов, коих они издали принимали за русских. Слово и крик: „Назад! Назад!“ — были сначала в большом употреблении у них, над этим словом русские очень издевались».

В начале февраля магистр наконец-то выдвинул какие-то отряды в район боевых действий. Они осторожно маневрировали, избегая боев. Некоторые соб­ранные наспех дворянские ополчения, например ополчение Иарвена, пытались атаковать маленькие русские отряды, но это уже ничего не решало: после 11 февраля русские покинули Ливонию.

Поход достиг своей цели: теперь ливонцы всерьез стали обсуждать вопрос о срочном платеже «юрьевской дани». 13 марта 1558 года по этому поводу соб­рался Вольмарский ландтаг. Историк Вильям Урбан установил, что 12 тысяч талеров дал магистр, 10 тысяч — рыцари Гарриена и Вика, 7 тысяч — дерптский епископ, 10 тысяч — город Дерпт, 10 тысяч — другие города и 10 тысяч должны были поступить от рижского архиепископа. В конце апреля 1558 года новое посольство во главе с Готардом Фюрстенбергом выехало в Москву. В обозе они везли «юрьевскую дань».

Ливонию подвели пути сообщения. Пока послы добирались до русской столицы через псковские и тверские леса, ситуация на ливонском фронте резко изменилась. 11 мая неожиданно для всех пала Нарва. Пользуясь обострением обстановки, жители Нарвы и Ивангорода с марта 1558 года стали стрелять друг в друга через реку Нарову, сначала из пищалей и аркебуз, а потом дело дошло до пушек. Ивангородцы пожаловались царю, и тот приказал бомбардировать Нарву из тяжелых орудий.

Нарвские купцы решили спасать торговлю и в апреле послали гонцов в Москву и Брюссель, где находился Филипп II, муж английской королевы Марии. Они просили покровительства. Но Брюссель был далеко, а Москва куда ближе. Иван Грозный воспринял обращение жителей Нарвы (по-русски ее называли Ругодивом) как просьбу о переходе в русское подданство: «И царь и великий князь ругодивцов ратманов и посадников и бурмистров и полатников и всю землю Ливонскую пожаловал, взял в свое имя и на том дал жалованную грамоту, как быть им в государевом жаловании, а Яким и Захар (Иоаким Крумгаузен и Арндт фон Деден. — А. Ф.) за всю землю ругодивскую государю крест целовали, что им служить государю и город сдать, и иного государя не искать помимо царя и великого князя».

Проблема заключалась в том, что городские власти Нарвы воспринимали происходящее по-другому и не считали, что Нарва вошла в состав России. Внутри города возник раскол: одни предлагали договариваться с московитами, другие — звать на помощь орден. Негативную роль сыграла и сложная организация власти в Ливонии: городское управление было за союз с Москвой, а орденские власти — против. В Нар­ве был замок с войсками, подчинявшимися орденскому фогту, который слышать не хотел ни о каких соглашениях с русскими. В апреле на защиту Нар­вы прибыл отряд ревельского командора Зеегафена, присланный орденским коадъютором Готтардом Кеттлером.

11 мая в Нарве вспыхнул пожар. Позже была сочинена красивая легенда, что немец-протестант бросил в костер православную икону, а она ответила потоком огня и подожгла город. Увидев, что «наша Нарва» загорелась, жители Ивангорода кинулись переправляться через Нарову на подручных плавсредствах, даже на сорванных с петель дверях. В самой Нарве творилось невесть что. Горожане в ужасе метались по улицам в клубах дыма и огня, пытались спастись в городском рву. Кнехты Зеегафена, решив, что враг наступает, построились в боевой порядок на городской площади, немного постояли в дыму и, не дождавшись врага, вернулись в замок.