Вероника Спидвелл. Интригующее начало - читать онлайн книгу. Автор: Деанна Рэйборн cтр.№ 83

– Ну хорошо, – ответил он, немного надувшись.

Он ушел, а Стокер глубоко вздохнул.

– Черт побери, что-то меня пробрало. Такой малыш и с таким смелым сердцем.

– Когда он вырастет, то будет похож на тебя, – сказала я. – Преданность превыше всего.

Стокер отвернулся и занялся слоном. Я не удивилась. Нам нравится верить, что именно речь дает нам превосходство над животными, но многие вещи не выразить словами.

Так мы и провели время до вечера: Стокер – со своим слоном и какими-то записями, а я – с газетами – и каждый в отчаянии старался собрать воедино распадающиеся части. Пока Стокер сшивал и склеивал куски шкуры и непрерывно делал какие-то записи, я пыталась составить портреты людей, которые, вероятно, находились в самом сердце заговора против нас. Морнадея газеты упоминали не раз, и по его успехам я поняла, что с этой силой нельзя не считаться. Он был умным и находчивым, часто во время расследования прибегал к маскировке, чтобы изловить жертву. Я в беспокойстве прищелкнула языком. Я уже привыкла к мысли, что он злодей, но сейчас получила четкое подтверждение его словам. Он действительно был настоящим детективом, будь он проклят. Но я утешала себя мыслью, что он может быть одновременно детективом и злодеем, использует свое положение для своих черных дел на службе у какого-нибудь серого кардинала. Он получил повышение после разоблачения «кеннингтонского головореза»; в статье имелась фотография: Морнадей стоит рядом с виселицей, на которой был казнен этот преступник, а рядом с ним его начальник, сэр Хьюго Монтгомери.

Я передала газету Стокеру.

– Кажется, Морнадей – действительно детектив, – сказала я ему. – Его тут очень хвалят.

Он вгляделся в фотографию. Как и все газетные снимки, этот был мутным и нечетким, но и этого оказалось достаточно. На нем явно был Морнадей, но Стокер выругался не из-за этого хорошо знакомого мне лица.

– Тысяча чертей, сэр Хьюго Монтгомери, глава Особого отдела.

– Ты с ним знаком?

– Можно и так сказать, – мрачно ответил он. – Наши пути однажды пересеклись, много лет назад.

– Как? – спросила я. – И хватит увиливать. Я всегда позволяла тебе хранить секреты, но сейчас другое дело. Этот может оказаться важным для нас.

– Нет, это неважно, – упрямо возразил он, но все равно начал рассказывать мне эту историю. – Ребенком я был очень несчастен. Тебе легко это понять, ведь ты видела моего брата.

– Я заметила, что вы с ним не близки. – Я постаралась уйти от прямого ответа.

Он фыркнул.

– Если бы мне нужно было придумать себе герб, на нем бы обязательно была изображена дикая черная овца. Ну, так или иначе, после одной особенно ужасной сцены я ушел из дома.

– Сколько тебе было лет?

– Одиннадцать-двенадцать, – бездумно ответил он. – Я уже забыл.

– И тогда ты прибился к бродячему цирку, – подхватила я, наконец собрав воедино разрозненные куски головоломки.

Тень приятных воспоминаний коснулась его лица.

– Они были так добры, что взяли меня к себе. Профессор в те дни не был таким жадным ублюдком, как теперь, – добавил он. – Меня научили показывать фокусы, метать ножи и еще нескольким полезным вещам.

– Например, плотским удовольствиям, – вставила я, вспомнив намеки Саломеи. – Боже, Стокер, в одиннадцать или двенадцать?! Ты был очень одаренным ребенком.

– Можно я закончу?

– Да, продолжай, – подбодрила его я.

– Как бы то ни было, я прожил с ними какое-то время, почти полгода, а потом цепной детектив моего отца сумел меня выследить. Это и был Монтгомери. Тогда он не служил в Скотланд-Ярде и, черт побери, точно не был сэром Хьюго. Но это объясняет, почему Скотланд-Ярд так быстро вышел на меня как на подозреваемого в убийстве Макса. Монтгомери всегда был очень дотошным. Вполне вероятно, у него хранились записи по старому делу о моем исчезновении, и, когда был убит Макс, ему не составило труда выяснить, что я был с ним знаком.

– Так же легко было подтвердить, что вы продолжали общаться, если они порылись в деловой документации барона и поняли, что ты был еще и его арендатором.

Я окинула взглядом мастерскую.

– Ты говорил, что он собирался оставить все свое состояние какой-нибудь из своих любимых организаций? А что они сделают с этим помещением?

Стокер пожал плечами.

– Уверен, они просто продадут его кому-нибудь, и оно снова будет использоваться как склад. Река ужасно засорена вверх по течению от доков, но ее в любой момент могут очистить.

– И ты лишишься дома.

– Это не дом, Вероника, – глухо сказал он. – Это просто место, где я живу.

После этого он вновь занялся слоном и яростно застучал молотком по одной из подпорок, и я вспомнила, как в первый раз заставила его нарушить молчание, раздразнив его буйный нрав. Но в тот момент мне не нужна была его ярость. Впервые за долгое время я хотела от другого живого существа чего-то совсем иного и, изучив это новое желание, поняла, что мне отчаянно хочется поддержки.

– Стокер.

Наверное, что-то в моем голосе выдало меня, потому что он сразу отложил молоток и обернулся.

– Да?

– Ты когда-нибудь думаешь о смерти?

Я совсем не то хотела сказать, но для начала годилось и это. Гексли залез ко мне на колени, и я гладила его, запуская пальцы в грубую шерсть.

Он раскинул руки, как бы охватив этим жестом всю мастерскую.

– Каждый день. Она меня окружает повсюду.

– Я имею в виду – о своей.

– Конечно. Я бывал к ней ближе, чем большинство людей, – напомнил он мне.

– В Бразилии?

Гексли глухо заворчал и поудобнее устроился у меня на коленях.

– Не только, – ответил он. – А ты о ней думала?

– Нет, никогда. Ни на Корсике, ни в Коста-Рике, ни в Сараваке. Не думала даже на Суматре, когда там извергался этот чертов вулкан. Я всегда считала, что все обязательно будет хорошо. Каждый вечер, закрывая глаза, я верила, что непременно проснусь утром, знала, что солнце только что было над горизонтом, и верила, что обязательно доживу до того, чтобы увидеть его снова. Ты, наверное, считаешь меня ужасно глупой, – закончила я и замолчала.

– Наоборот, Вероника. Я думаю, что только так и можно жить.

Если бы его голос не звучал так мягко, если бы он понял меня хоть чуть хуже, я бы никогда не высказала ему своих сомнений. Очень легко поджать губу и идти вперед, если не решаешься рассказать о своей трусости из страха быть непонятым, но очень трудно в одиночку нести эту ношу, когда кто-то хочет разделить ее с тобой.

– Стокер, а что если я ошиблась? – спросила я и не могла уже остановить прорвавшийся поток слов. – Вдруг я просчиталась, и все пойдет не так? Ведь они могут… – Я не в состоянии была закончить.