Траектория полета - читать онлайн книгу. Автор: Карен Уайт cтр.№ 76

– Мейси знала, чего она хочет больше всего в жизни. А вы? Чего вы хотели больше всего?

Я грустно усмехнулась – он мог бы стать замечательным психотерапевтом. Я мысленно просмотрела длинный список того, кем хотела стать, когда училась в младших классах – ветеринар, космонавт, олимпийская чемпионка по бегу – пока не остановилась на слове, которое накрывало тенью наше с Мейси детство.

– Не быть обыкновенной. Берди однажды сказала Мейси и мне, что нам не стать такой, как она, потому что она никогда не была обыкновенной.

– А теперь?

– Не знаю. Мне не хватает сестры. – Я встала. Меня внезапно охватило желание двигаться. – А вы? Чего вы хотите?

Я смотрела на луну, слышала, как он поднялся и встал за моей спиной так близко, что его дыхание касалось моей шеи.

– Что, моя очередь?

– Конечно.

Он долго молчал, как будто задумался об этом впервые.

– Я хочу снова понять свое место в мире. Хочу счастья. В моей прежней жизни Брайан и Кейт были частью и того и другого. Я не знаю, смогу ли их мысленно отделить от себя и начать с чистого листа.

Волны качались под пристанью, и я двигалась с ними, чувствуя себя частью воды.

– Пчелы пролетают многие мили в поисках нектара, у них такая навигационная система, что они никогда не заблудятся. В фольклоре пчелы часто символизируют человеческую душу. Потому что умеют всегда находить путь домой.

– Значит, подобно пчелам, мы должны уметь найти обратную дорогу, как бы далеко ни ушли?

– Да, примерно так. Я очень хотела бы в это верить.

– Хотите вернуться и жить здесь?

– Необязательно. Просто снова стать собой.

Он развернул меня к себе и взял мои руки в свои.

– Знаете, что я думаю?

Он сжал мои руки, как будто боялся, что я убегу.

– Что?

– Может быть, вам с Мейси нужно понять, что́ сделало Берди такой, чтобы поверить – в случившемся нет вашей вины.

– Да. Как будто такое возможно.

– И если вы хотите вернуть Мейси, то, может быть, вам нужно сделать первый шаг. Попросить у нее прощения. Даже если вы думаете, что ни в чем не виноваты.

Я на секунду задержала дыхание, потом выпа-лила:

– Тогда, может, вам позвонить Брайану и сказать ему, что вы его прощаете?

Он помолчал, глядя мне в глаза.

– Да. Наверное, я заслужил. И вы, вероятно, правы. Всегда трудно слышать правду от другого, так?

Совершенно внезапно он наклонился и поцеловал меня. Прикосновение его губ было мягким, теплым и волнующим – и закончилось раньше, чем я поняла, что происходит. Он посмотрел на меня, как бы ожидая чего-то.

– Зачем вы это сделали?

– Потому что мне захотелось.

Я качала головой из стороны в сторону снова и снова, сама не понимая почему.

– Думаю, вам пора возвращаться в Нью-Йорк.

Развернувшись, я быстро пошла к берегу, стремясь поскорее уйти от него подальше.

– Вы не обыкновенная, – сказал мне в спину Джеймс. – Вы не смогли бы стать обыкновенной, даже если бы очень сильно постарались.

Я шла, не останавливаясь, до самого дома Марлен, глядя, как тени от лунного света ползут между ее скульптурами, все еще ощущая поцелуй Джеймса на губах и гадая, почему мне так хочется плакать.

Берди

Весь день я просидела в ночной рубашке у окна своей спальни, глядя на залив. Я знала, что Мейси заходила меня проведать, потом слышала, как она тихо плакала в своей комнате. Я видела, как Джорджия лежала на пристани, наблюдая закат. Что-то случилось. Я посмотрела на горизонт, ожидая увидеть темные грозовые тучи. Но увидела только Венеру с Луной и желто-черных пчелок, летающих по суповой чашке. И еще Джорджа. Я снова чувствовала его рядом, его руку – в своей. Видела, будто со стороны, как мы бежим по пристани от худого незнакомца, который умоляет меня о чем-то вспомнить.

Я держала суповую чашку, пальцем ведя по линиям, показывающим траекторию полета пчел. Трудно определить, где эти линии начинаются и куда летят пчелы. Круг не имеет конца.

Выходи за меня, Берди. Я помогу тебе забыть. Я повернула голову, ожидая увидеть Джорджа, сказать ему то, чего не понимала тогда. Что некоторые воспоминания стереть невозможно. Их можно затолкать в самые дальние закоулки сознания и притвориться, что они исчезли, но они – там, поблескивают на краю сознания.

Он сказал, что ты знаешь, кто угнал грузовик отца. И если грузовик когда-нибудь найдут, тебя спросят об этом. Я чувствовала запах псины и дыхание на моей щеке. Это сказала Марлен. Марлен. Мне нужно пойти к ней, показать ей чашку. Может, она смогла бы объяснить недостающее, напомнить мне, какие знания все еще обитают в забытой части моего мозга.

Я уже давно не была у Марлен, но мои ноги, казалось, сами знали, куда идти. Я шагала в темноте, медленно, и снова мысленно возвращалась в год красного прилива, в дни наших первых встреч с Джорджем. Он целовал меня за магнолией у пасеки, и, прячась там, мы увидели худого незнакомца – тот подошел к отцу и обнял его, как старого друга.

Мама в своем розовом саду уничтожала сорняки, опрыскивая их из распылителя. Она смешивала по собственному рецепту особое средство, достаточно ядовитое, чтобы за пару часов сорняки побурели и съежились. Она разрешала мне смотреть, как она работает, но не позволяла подходить ближе, чтобы на меня не попала прозрачная жидкость. Нужна всего одна капля, говорила она, чтобы убить любое растение, и ей приходится быть очень внимательной, чтобы яд не попал на розовый куст.

Мы с Джорджем видели, как мать подошла к отцу и незнакомцу. Они поговорили с минуту, и у мамы, кажется, подогнулись ноги – отцу пришлось ее подхватить, чтобы она не упала. Поддерживая ее под локоть, он повел ее к дому, и все трое скрылись в кухне.

Когда они проходили мимо нас, я посмотрела на мамино лицо. Она не была похожа сама на себя. Казалось, ее мысли блуждают где-то далеко. Видимо, она забыла, что в руках у нее бутылка с распылителем, и по рассеянности принесла ее на кухню.

Едва закрылась дверь, между ними начался спор. Не между незнакомцем и моими родителями, а между мамой и отцом. Мама говорила все громче и громче, словно незнакомец и отец уже сказали ей все, что могли, и мама с этим не соглашалась. Я разобрала свое имя и поморщилась – так непривычно было слышать его, произнесенное повышенным тоном. Потом голоса стихли.