Траектория полета - читать онлайн книгу. Автор: Карен Уайт cтр.№ 24

– Настоящую версию? – проговорила Джорджия. – То есть настоящие события или то, какими ты желаешь их помнить?

– Настоящую версию, в которой ты таскалась по парням и допустила, чтобы с ребенком случилось несчастье! – прокричала Мейси.

Обе уловили какое-то движение и обернулись. В дверях стоял Джеймс со стопкой каталогов в руках.

– Ваша мать открыла мне дверь. – Он приподнял каталоги, как бы объясняя свое появление. – Я заехал к вашей тете, и она сказала, что вы здесь. Я взял каталоги, подумав, что если у нас будет время, мы могли бы начать…

Его голос затих, словно эхо последних слов Мейси все еще рикошетило от стен, как пули, оставляя в них выжженные черные дыры.

Джеймс положил каталоги на столешницу кухни, отошел обратно к двери, однако остановился, и, помедлив, сказал:

– В ответ на ваш первый вопрос, Мейси: я здесь потому, что недавно потерял свою жену, и Джорджия была так добра, что позволила навязаться к ней в попутчики, понимая, что мне нужно отвлечься. Что касается вашего второго вопроса, то я ничего не знаю о вашей семье или о том, почему она так долго с вами не общалась. – Он помолчал. – Но теперь, кажется, знаю.

Он коротко кивнул, прощаясь, и вышел из кухни. Они слушали, как его шаги затихли в конце прихожей, как открылась и закрылась входная дверь дома.

Сестры долго стояли молча. Наконец Джорджия подошла к столешнице и взяла каталоги. Приподняв подбородок, она проговорила бескровными губами:

– Я сейчас еду в больницу, чтобы встретиться с дедушкиными врачами. Ты можешь ехать или нет, мне все равно. Потом я позвоню его коллеге-пчеловоду Флоренс Лав, попрошу ее приехать сюда и посоветовать мне, что делать, пока дедушка не поправится, и как перевезти ульи на болото. Я не уеду, пока дедушка не поправится, пока все не войдет в свою колею, так что привыкай видеть меня ежедневно.

Она вышла из кухни, ее каблуки простучали по деревянному полу, как обвинение.

В голове Мейси пронеслись тысячи слов, которые она хотела бы высказать сестре. Ее взгляд остановился на грязной сковороде и холодных оладьях.

– Ты не убралась в кухне! – крикнула она ей вслед такие знакомые слова.

Джорджия в ответ лишь хлопнула дверью.

Джорджия

Я стояла у дедушкиной пасеки, подставив лицо солнцу и слушая жужжание пчел. Этот неумолчный гул был музыкой моего детства, мед – излюбленной сладостью и на долгое время – идеальным заменителем матери.

Мейси смотрела на жизнь иначе. Ей требовалось материнское одобрение, и она не оставляла попыток до нее достучаться – как медвежонок, который лезет в улей за медом, не обращая внимания на сотни укусов в лапу. На то имелись причины. Мейси было всего пять лет, когда мать уехала в первый раз. Бабушка и дедушка сказали нам, что ей нужно отдохнуть и поговорить с особыми докторами и что после этого она снова будет хорошо себя чувствовать. С каждым разом, когда мать возвращалась домой, яркая, красивая и веселая, она казалась мне все более ненастоящей. Словно статуэтка балерины, которая кружится в музыкальной шкатулке. Когда она вернулась в третий или четвертый раз, Мейси наконец поняла, что ничего не изменится. И все же не могла перестать лазить за медом.

Так началась ее ненависть к пчелам. Мы с дедушкой знали, что рядом с ними нужно держаться спокойно, что пчелы способны почувствовать твое настроение раньше тебя самого. Если ты напуган или сердит, они тоже такими станут и почти наверняка тебя ужалят. Рядом с ульями я всегда тихонько напевала одну из любимых мелодий матери – мне казалось, что я помнила эту песню с раннего детства, что мама, укачивая меня, пела ее как колыбельную.

Когда Берди в первый раз уехала, даже не попрощавшись, Мейси, обнаружив, что матери в доме нет, пошла искать ее на пасеку, рыдая и отбиваясь от пчел. И, разумеется, ее так покусали, что она распухла и едва дышала. Сестра была выше меня и крупнее, но я этого почти не заметила, когда посадила ее себе на спину и потащила к дому, чтобы вызвать «Скорую помощь».

Тетя Марлен тогда сказала, что дедушке следует сжечь свои ульи, но я умоляла его этого не делать. Пчелы владели единственным средством самозащиты, они жертвовали жизнью ради семьи, и я пыталась доказать взрослым, что для нас с Мейси они служили хорошим примером. Наверное, тетя Марлен и дедушка со мной согласились, потому что не тронули ульи, однако Мейси запретили подходить к пасеке и велели всегда носить с собой шприц с эпинефрином. После того случая она и возненавидела пчел. Я хотела объяснить ей, что на самом деле следует ненавидеть Берди, а ненавидеть пчел за то, что они жалят, – все равно, что ненавидеть тучи за дождь. Но не сказала. Наверное, потому, что сама еще не умела ненавидеть Берди.

Пчелы кружили вокруг меня, присматриваясь. Я стояла неподвижно, без слов напевая «Где-то над радугой» ^[9]. Услышав приближающиеся шаги, я плавно повернула голову. Это был Джеймс, и мне понравилось, что он подходит к ульям без страха и опаски. Пчелы всегда чувствуют страх.

– Остановитесь здесь, только не у входа в улей, чтобы их не разозлить, – тихо велела я. – Дайте им убедиться, что ваше появление им ничем не грозит.

Он послушно замер, и я поняла, что не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Я отвернулась к ближайшему улью, голубая краска которого давно выгорела на солнце и облупилась.

– Пропойте что-нибудь тихо, – сказала я.

Он пару секунд молчал, а затем начал напевать что-то очень знакомое. Когда я узнала песню «Популярность» ^[10], сперва удивилась, а потом улыбнулась, вспомнив, что Джеймс вырос в Нью-Йорке с четырьмя сестрами и наверняка часто ходил с ними на мюзиклы.

Я на миг встретилась с ним взглядом, затем сразу же отвернулась, вспомнив утреннюю сцену на кухне.

– Хорошо, что на вас светлая одежда. Темное, по мнению пчел, делает вас похожим на медведя. Мало кто повторяет эту ошибку.

Джеймс перестал напевать. Наверное, улыбнулся.

– Почему улья покрашены в разные цвета?

– Мы с Мейси раскрасили как-то весной перед тем, как дедушка перевез их на болота. Чтобы он мог отличить свои ульи от чужих.