Эпидемия стерильности. Новый подход к пониманию аллергических и аутоиммунных заболеваний - читать онлайн книгу. Автор: Мойзес Веласкес-Манофф cтр.№ 22

Cтраница 22

Ветреным весенним днем на Сардинии я блуждаю вокруг полуразрушенной башни бронзового века, построенной из черного вулканического камня. Меня сопровождает невролог по имени Стефано Сотджиу. Он рассказывает о возвышающемся над нами загадочном сооружении — оно обозначается словом nuraghe («нураг»), где nur означает «пустота» или «груда камней» на языке, который использовался до того, как римляне принесли латынь на Сардинию. На острове более семи тысяч таких сооружений, возраст которых к моменту прибытия римлян более двух тысячелетий назад составлял 1500 лет. Нураги служат в качестве важного культурного ориентира: тогда как христианский мир начинает свое летоисчисление с рождения Иисуса, сардинцы, по словам Сотджиу, делят историю на до и после появления нурагов — «наша эра» у них продолжается почти на 2000 лет больше.

Никто не знает, зачем были построены нураги, хотя существует предположение, что эти башни предоставляли людям убежище от москитов. А это питающееся кровью насекомое оказало большое влияние на менталитет обитателей Сардинии. В Кальяри (главном городе острова, расположенном в южной его части) местную Деву Марию называют «наша матерь Божья Бонариа». Слово bonaria означает «хороший воздух», это антоним слова malaria, которое происходит от латинского слова, означающего «плохой воздух». Однако в наше время археологи склонны описывать эти башни как символы статуса, созданные в бронзовом веке версии современных небоскребов.

Что до нас с Сотджиу, нураги представляют собой готовую метафору для беседы. По какой-то необъяснимой причине на Сардинии самый высокий в мире показатель распространенности аутоиммунных заболеваний — именно поэтому я и приехал на остров. У сардинцев вероятность заболеть рассеянным склерозом в два-три раза выше, чем у итальянцев, живущих на материке, или у обитателей близлежащих островов, таких как Корсика на юге или Сицилия на юго-востоке. А по такому показателю, как подверженность аутоиммунному диабету (диабету первого типа), сардинцы уступают только финнам.

Почему?

Альтернативное объяснение относит это на счет генов, что, по всей вероятности, в целом правильно. Однако Сотджиу развил эту гипотезу дальше обычного. Он поставил вопрос так: для чего могут быть предназначены эти «аутоиммунные» варианты генов (какова их цель) и почему они настолько распространены среди сардинцев?

Стефано Сотджиу не пришлось углубляться в далекое прошлое в поисках ответа. Малярия была широко распространена на острове еще 60 лет назад. Родители, дяди и тети Сотджиу перенесли малярию, так же как и их родители, дедушки и бабушки. До середины ХХ столетия малярийная лихорадка была на острове своего рода обрядом посвящения — и такая ситуация сохранялась на протяжении тысячи лет. Люди, резистентные к этим паразитам, выживали; те, у кого такой резистентности не было, умирали. У обитателей Сардинии начало увеличиваться количество вариантов генов, обеспечивающих защиту от малярии. Подобно загадочным нураги, которые характерны для ландшафта острова, эти защитные гены сегодня определяют геном сардинцев. По мнению Сотджиу, именно эти варианты генов повышают вероятность развития аутоиммунных заболеваний. Предрасположенность к рассеянному склерозу — это цена, которую платят обитатели острова за превосходную антималярийную защиту.

Я следую за Сотджиу по винтовой лестнице из грубо высеченного камня. Мы выходим на помост, расположенный на высоте почти 20 метров, с которого открывается панорамный вид. Перед нами простирается продуваемая ветрами травянистая равнина, окруженная вдали пологими холмами. Траншеи, вырытые по приказу Бенито Муссолини в тридцатых годах, пересекают расположенный внизу луг. Эти траншеи должны были раз и навсегда осушить малярийные болота. Конусообразные хижины с соломенными крышами (конструкция, распространенная в старой Европе) то тут, то там поднимаются из высокой травы. Сотджиу говорит, что в наши дни эти хижины используются в основном для содержания овец, но когда-то там жили люди. Птицы парят на уровне наших глаз — их поддерживает северо-западный ветер, который на Сардинии и в материковой Италии получил собственное название: il vento maestrale («ветер мистраль»).

Пока мы осматриваем равнину, Стефано, тщательно выговаривая английские слова, перечисляет экстремальные факторы, определяющие жизнь на его родине. Количество овец на острове превосходит численность населения почти в два раза ^[93]. Этот остров — наименее населенный район Европы. На Сардинии самый низкий уровень рождаемости в Италии и один из самых низких в Европе. На острове высокий уровень безработицы. Представители младшего поколения часто покидают остров, чтобы присоединиться к сардинской диаспоре в Испании или материковой Италии, а также в других местах. Кроме того, на Сардинии обитает больше всего долгожителей — людей, достигших возраста 100 лет.

Сотджиу объясняет, что чужаки с давних пор считали Сардинию захолустьем, островом грубых крестьян и пастухов, которые предпочитают уединенный образ жизни. (Впоследствии я узнал, что в итальянской версии американского мультфильма «Симпсоны» у садовника Вилли, который считается в США шотландцем, появился сардинский акцент.) Впрочем, недоверие взаимно. «Мы весьма подозрительно относимся к чужакам», — говорит Сотджиу. На протяжении трех тысяч лет потенциальные правители прибывали на остров с моря. В ответ сардинцы уходили вглубь острова. «По всей вероятности, именно поэтому нас не изменили все эти завоевания», — говорит Сотджиу. Такая обособленность (как в буквальном, так и в переносном смысле) отчасти объясняет уникальность генома сардинцев и его уязвимость перед аутоиммунными заболеваниями.

Сегодня один из 430 сардинцев страдает рассеянным склерозом — дегенеративным заболеванием центральной нервной системы, по мере развития которой человек теряет способность двигать конечностями, видеть, а со временем и дышать ^[94]. (Это официальные данные, но Сотджиу сказал мне по секрету, что согласно неопубликованным данным этот показатель еще выше.) У одного из 270 сардинцев диабет первого типа — аутоиммунное заболевание, при котором иммунная система атакует орган, вырабатывающий инсулин, — поджелудочную железу ^[95].

Статистические данные не всегда были здесь такими. На Сардинии существует определенный «нулевой год» аутоиммунных заболеваний. Иммуноопосредованные болезни начали стремительно распространяться после искоренения малярии в 50-х годах. Сотджиу считает, что такие временные рамки неслучайны. Возможно, малярия обеспечила естественный отбор в пользу генов с предрасположенностью к аутоиммунным заболеваниям. Однако инфекционное заболевание, которое вызывает малярийный плазмодий (Plasmodium falciparum), скорее всего, защищало человека от темной стороны тех самых генов, формированию которых способствовало. В этом отношении гипотеза Сотджиу отличается от более тривиальных суждений генетиков. Он полагает, что узкоспециализированная иммунная система сардинцев функционирует должным образом только при наличии возбудителя инфекции, для борьбы с которым ее подготовила эволюция. По существу, сардинцам необходимо взаимодействовать со своим старым врагом, чтобы спастись от скрывающихся внутри демонов.