Королевская кровь. Расколотый мир - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Котова cтр.№ 37

Люк уехал на похороны короля Луциуса, а я гуляла с Бобом во внутреннем дворике замка Вейн, мрачно хлюпая резиновыми сапогами отвратительно-жизнерадостного желтого цвета по лужам. Сапоги мне выдали здесь – сама бы я, конечно, такой ужас никогда не купила. Мне кажется, у простых и непростых инляндцев так мало радости из-за постоянных дождей, что они специально делают плащи и сапоги ослепляющих оттенков.

Грязный Бобби, радостно виляя грязным хвостом, тащил ко мне палку, и я, подхватив ее ноющей от утреннего втыкания иголки рукой, бросила в сторону часовни. Посмотрела на тяжелые двери, вспомнила свадьбу и вздохнула.

Наутро после чудесной брачной ночи я проснулась в помятой постели рядом с отчетливо пахнущим вчерашним алкоголем Люком, прижатая к кровати его рукой и ногой. Несколько минут разглядывала лицо напившегося мужа: черты обострились, и он выглядел еще более некрасивым, чем обычно, а я все смотрела и смотрела на него, пока губы не начали подрагивать. Сожаление и гнев снова начали грызть меня, и я кое-как выбралась из-под Люка, полюбовалась на пятно крови на простыне – кто бы сомневался, что он все предусмотрит, – и пошла в душ.

В выделенные мне покои я переехала еще до того, как Кембритч проснулся. Сон немного приглушил вчерашние эмоции и горечь обиды, но все равно, стоило вспомнить о том, что я увидела в кабинете, как меня с головой захлестывала тяжелая злость, и слезы подступали к глазам, и голова начинала кружиться. Самое противное, что даже не застань я Люка в лучших традициях мелодрам (а я-то всегда думала, что так только в кино бывает), то рано или поздно эта сцена все равно бы случилась. Пусть после свадьбы, но я бы узнала, что эта женщина жила здесь все то время, пока он хотел и получал меня. И вряд ли моя реакция была бы иной.

А еще Мария, взявшая на себя мое ознакомление с положением дел в замке, голосом опытного разведчика вчера доложила:

– У этой Софи двое детей. Слуги болтают, что это дети хозяина, ваша светлость, и вовсе она не вдова, а давняя его любовница. Говорят, он заходит к ней справиться о здоровье каждый день.

Когда горничная ушла, я расколотила от ярости заварочный чайник. И так с самого представления слуг мне казалось, что служанки и лакеи с поварами смотрят на меня кто с жалостью, кто с жадным любопытством, и так и слышались шепотки и пересуды за спиной. Люк поставил меня в положение обманутой, достойной сочувствия, несчастненькой. А я терпеть не могла выглядеть жалкой. И меня трясло от ревности и злости. На Люка. На эту женщину, у которой хватило стыда оставаться здесь, на ее детей, на всех в замке, ставших свидетелями моего позорного положения.

Бобби ткнулся палкой мне в колено, измазав клетчатые брюки, и я, отвлекшись от тяжелых мыслей и дикого желания покурить, снова кинула ее, развернулась и пошла в замок. Пес поскакал следом.

Навстречу мне в холле попался Ирвинс. Такое ощущение, что все дворецкие в мире обладают сверхъестественным чутьем на хозяев и способностью возникать на их пути. Он тут же крикнул лакея, чтобы тот вымыл пса, сам принял на руки мой промокший дождевик – голубой в желтых цветах – и зонт.

– Моя госпожа, желаете что-нибудь? – почтительно поинтересовался старый слуга, размещая вещи на вешалке и предлагая мне туфли.

– Нет, – слишком резко пробурчала я. Но эмоции взяли верх. – Да. Проводите меня к лазарету, Ирвинс. Там ведь сейчас находится… госпожа Руфин?

Дворецкий заколебался – я чувствовала это, – но склонил голову и пошел вперед.

Зачем я пошла туда, как отвергнутая склочная жена, ищущая бабской драки? Устроить скандал? Выбросить ее из замка? Уничтожить парой высокомерных фраз, облить презрением? Или посмотреть в лицо своему страху и своей невозможной ревности?

Я толкнула дверь лазарета, что располагался на втором этаже; не дожидаясь Ирвинса, вошла внутрь. Здесь было очень чисто и тихо: молоденькая медсестра замерла, поднося ко рту чашку с чаем; почтительно встал из-за стола и поклонился пожилой врач. В стороне приветствовал меня молодой мужчина с нашивкой виталиста, но я уже увидела чуть приоткрытую дверь одной из палат, направилась к ней и распахнула створку.

И посмотрела в лицо своему гневу.

Я видела Софи Руфин мельком, когда еще глаза не были застланы туманом ненависти и обиды, и запомнила ее рыжей и очень красивой. Сейчас, приподнявшись на койке, на меня с ужасом, щурясь, смотрела изуродованная молодая женщина, похожая на старуху из-за слезающей с лица, плеч и рук кожи и красных и серых пятен после обморожения. Все это уже подживало – то есть бинты сняли, оставили только мази и виталистические процедуры. Красными оказались и глаза, губы ее вообще были похожи на какие-то клочья, волосы потускнели и напоминали паклю. Она со страхом прижимала к себе двух девочек, таких же рыжих, как она сама, и от Люка в них не было ничего. Это и неудивительно, если они были рождены не в браке, но я смотрела на них и понимала: нет, не его. Ни малейшей черточки.

Девочки начали плакать, и женщина, легко придерживая их, что-то зашептала сипло в макушку младшей. Видимо, гортань я ей тоже выморозила. При таких повреждениях удивительно, как она вообще осталась жива.

У меня закружилась голова.

Злость ушла, сменившись растерянностью и осознанием того, что я лишь чудом не убила человека. И только чтобы не сбегать отсюда, давая повод еще большим пересудам, я подошла ближе. Женщина сжалась сильнее.

– За вами хорошо ухаживают?

– Да, госпожа, – просипела она. Девочки рыдали, глядя на меня, как на злую ведьму, и это ощущалось странно и некомфортно. Вблизи картина была еще более ужасающей. Конечно, в таком состоянии ее нельзя транспортировать.

– Мне жаль, что так случилось, – еле выдавила я из себя.

Женщина опустила глаза.

– Вы в своем праве, госпожа, – прошептала она. – Простите меня. И не вините его светлость… это все я.

– Не стоит об этом говорить, – наверное, мой тон все же был далек от доброжелательного, потому что она дернулась и опустила голову. От плача детей у меня заломило виски, и я повернулась к виталисту, стоящему у меня за спиной:

– Какие прогнозы, господин…

– Ольвер, – поклонился маг жизни. – Еще дня три, максимум неделя, и восстановление закончится. Останутся слабые рубцы, но они исчезнут за первые полгода. Также возможно онемение в пальцах и конечностях и снижение чувствительности кожи, но и это пройдет. Можно было бы ускорить процесс заживления, но тогда велика вероятность грубых рубцов. Не беспокойтесь, госпожа. Я каждый день докладываю господину герцогу о состоянии больной.

Он говорил спокойно, будто и не знал, что именно я стала причиной состояния Софи. Я кивнула, вновь повернулась к койке. И опять заставила себя говорить:

– Если вам что-то понадобится, вы можете обратиться ко мне.

– Спасибо, госпожа, – просипела она в ответ. – Вы очень добры.

Я покачала головой и вышла. Весь запал прошел, оставив после себя усталость и грусть. Нет, Люк все так же был виноват, и чувство вины не заставило меня закрыть глаза на то, как он со мной поступил. И отвращение к его прикосновениям и поцелуям после того, как он трогал другую, никуда не пропало; и неважно, кто был инициатором, – в процессе он участвовал вполне активно. Но я сейчас очень завидовала Ангелине и ее выдержке. Вот она точно никогда бы не дошла до того, чтобы кого-то покалечить или убить, пусть даже нечаянно.