Лексика русской разведки. История разведки в терминах - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Алексеев cтр.№ 127

1 февраля 1914 г. в ГУГШ была подготовлена «Оценка деятельности штабов Варшавского и Киевского военных округов, а также военных и негласных агентов в Австро-Венгрии по сбору сведений в 1913 году». В разделе «Негласные агенты» под пунктом а) в частности значилось: «№ 25. Неизвестный агент весьма осведомленный и располагавший весьма секретными очень ценными, документальными данными, которые периодически и доставлял. Дело [Альфреда] Редля [в мае 1913 г. покончил жизнь самоубийством в Вене] указывает, что этим агентом и был Редль; однако это отрицает генерал Рооп, которым агент первоначально и был завербован» ^[865].

В западных странах привлечение к негласному сотрудничеству источников документальной информации как ГУГШ, так и штабами военных округов России в подавляющем большинстве был непредсказуемым и осуществлялся стихийно. Негласная агентура этой категории, как и других категорий, но в меньшей степени, комплектовалась в основном за счет так называемых доброжелателей — лиц, которые письменно или устно обращались с предложением услуг к военным агентам, в российские миссии, штабы военных округов, непосредственно в ГУГШ в Петербурге, а также в другие главные управления военного ведомства, в министерства иностранных и внутренних дел. Услуги предлагались как на разовой основе, так носили и долговременный характер.

Как правило, когда речь шла о продаже важных секретных документов, их предлагали не те, кто имел к ним непосредственный доступ, а третьи лица, посредники, весьма далекие от воинской службы к моменту предложения услуг. В качестве посредников выступали лица, принадлежащие к разным слоям общества, различного образовательного уровня, обоего пола: коммивояжеры, парикмахеры, бывшие военнослужащие, нередко — дамы, в том числе и благородного происхождения, обладающие свободой перемещения. Инициатива продажи не подлежащих разглашению материалов военного характера чаще всего принадлежала не самим источникам этой информации, а посредникам. Именно они отыскивали в военной среде тех, кто, по их мнению, готов был пойти на сотрудничество с иностранными державами, или же подталкивали предварительно отобранных кандидатов к такому сотрудничеству.

Не всегда посредники, следуя пожеланиям лиц, от которых они получали или собирались получать документальные материалы, раскрывали их имена разведке. А российская военная разведка в свою очередь не проявляла настойчивости по раскрытию инкогнито будущего негласного агента, соглашаясь сотрудничать с ним «втемную», полагая в этом случае основной своей задачей получение достоверной документальной разведывательной информации.

Для многих посредников поиск лиц, имеющих доступ или могущих иметь доступ к секретной информации и способных пойти (в ряде случаев после соответствующей обработки) на продажу этой информации иностранным государствам, становился профессией — прибыльной, но опасной. В ней они достигали определенных высот, осваивая и принимая на вооружение методы работы негласной агентуры, являясь по своей сути агентами-вербовщиками, действующими по собственному почину ^[866].

В качестве примеров вербовки, применяемых агентами-вербовщиками и заимствованных из шпионских процессов, по словам профессионального разведчика П. Ф. Рябикова, могли служить следующие: «Намеченное, сильно запутавшееся материально лицо втягивается в дело о будто бы неожиданном наследстве из-за границы; сначала это лицо вызывается для переговоров в ближайший заграничный город, причем дело затягивается из-за каких-либо формальных причин; вызванному лицу дается аванс в счет наследства; происходят все новые и новые вызовы; затем агент-вербовщик просит привезти какие-либо военные документы или планы, для начала несекретные и имеющиеся в продаже; раз это сделано — намеченное лицо постепенно затягивается и делается шпионом.

Весьма практикуется способ объявлений в газетах, причем обыкновенно публикуется объявление, требующее переводчика, корреспондента и пр.; с агентом-вербовщиком, предлагающим труд, начинает завязывать переписку целый ряд лиц, ищущих куска хлеба, и постепенно многие из них затягиваются в шпионство» ^[867].

Итак, В. Х. Рооп, единственный из русских разведчиков, знавший или скорее догадывавшийся, кто скрывался под № 25, отверг причастность Альфреда Редля к сотрудничеству с военной разведкой России. Проведенный анализ показал, что среди документов, передаваемых агентом № 25, нет ни одного материала, относящегося к деятельности 8-го (пражского) корпуса, в котором с 1909 г. полковник Редль занимал должность начальника штаба, что также ставит под сомнение утверждение о его работе на русскую разведку.

Перед началом Первой мировой войны А. А. Самойло ^[868], делопроизводитель 5-го делопроизводства [по изучению сил и средств Австро-Венгрии] Отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ и автор «Оценки деятельности штабов Варшавского и Киевского военных округов, а также военных и негласных агентов в Австро-Венгрии по сбору сведений в 1913 году», захотел разобраться в сложившейся ситуации. Он, по его словам, «попытался связаться по обычному адресу с Веной, получил ответ, был вызван на свидание в Берн, ездил на это свидание и даже достал последние интересовавшие нас сведения». Но вот кто был этим «комиссионером» — сам источник информации или посредник — Самойло так и не выяснил, т. к человек «отказался назвать себя, объявив, что это последнее свидание» ^[869]. Таким образом, информация от негласного агента в Вене была получена год спустя после смерти Редля ^[870].