Свидетель с копытами - читать онлайн книгу. Автор: Далия Трускиновская cтр.№ 38

Лизанька рассмеялась, и этот смех тоже много сказал княгине: был, был у девушки на уме некто с прямым носом и обыкновенными бровями. Но болезный гость убрался, и слава Богу.

– Я тебе угодить сумею, – продолжала хитрые речи княгиня. – А ты пользуйся тем, что у меня такая ловкая немка живет, перенимай у нее швы и ухватки. Хорошо, когда замужняя дама – рукодельница, она своим девкам сможет дневные уроки давать, а если девок хорошо выучит, можно будет их отпускать работать в модных французских лавках, они такой оброк принесут – ни один мужик, что занят отхожим промыслом, с ними и равняться не сможет. Ты меня слушайся, я многому научу…

Результат был неожиданный.

– Бабуленька, голубушка, и я вам хочу угодить. Мистер Макферсон сказал, что я могу уже по саду и по опушке ездить, там, где можно разогнать Амура и пустить настоящим галопом. Так я сегодня попробую?

Княгиня поцеловала внучку.

– Только не по саду, я сама вам с англичанином покажу, где ездить. И ничего не бойся, Лизанька, коли хочешь, я для первого раза сама с тобой в лес поеду.

Эта забота объяснялась просто: княгиня желала понять, не задумала ли внучка встретиться в лесу с тем болезным. Коли задумала – будет, выехав с бабушкой и казачком Васькой, избегать того места, где возможна встреча. Мало ли, что его увезли? Может, все – одно притворство? (В этот день княгиня всех и всякого подозревала во вранье и пакостях) …

Катались они около часа и даже заехали довольно далеко от усадьбы, их сопровождали мистер Макферсон и Васька, помогавший объясняться с англичанином. Княгиня продолжала игру: то вдруг вспоминала о приданом и о талантах Амалии, то о гостях. Упоминание немки внучку не смутило, она была уверена, что Амалия сидит в своей конурке или во флигеле, вышивает узор – венок из розочек и белых лилий. Что касается гостей – Лизанька опустила взгляд и тихо сказала, что не следовало их сразу отпускать, неведомо, как довезут страдальца до Москвы. Но в другие ловушки она не попалась – ей было безразлично, куда ехать с сударыней бабуленькой.

– Васька, растолкуй англичанину – пусть посылает барышню на прогулки одну. Сейчас-то Амур не ее слушается, а повторяет, что делает мой Зефирка: он – рысью, и Амурка – рысью, он – галопом, и Амурка не отстает. Пусть учится сама справляться, понял? Но чтоб издали за ней следил, мало ли что. А сейчас – домой… Ох, ноженьки мои… Или каждый день надо выезжать, или вовсе в седло уж не садиться!

Дома новостей не было: Амалия не нашлась, кошелька, где хранились невеликие деньги, заработанные заказами, тоже не было, но немка могла спрятать его во флигеле так, что с собаками не найдешь. Поиски Аграфены тоже были бесплодны – пьяницу как корова языком слизнула.

– Там, за беседкой, на тропке конский навоз лежит, – доложил Игнатьич. – Кто-то недавно для чего-то проезжал, и не один, земля копытами изрыта. Кто, зачем – Бог его душу ведает. Только вряд ли, что похитители за барышней приезжали…

Он усмехнулся, и княгиня поняла его мысль: какие похитители, на кой ляд им Аграфена сдалась?

– Не пришлось бы дуру из реки вылавливать, – сердито сказала она. – О Марфутке с Николкой тоже ничего не слышно?

– Сгинули, матушка. Может, за барышней гоняются? Николка простоват, но честный.

– Игнатьич, я знаю, ты бессонницей маешься. Посиди, сделай милость, у внучкиной комнаты, погляди – может, она куда пошлет Дашку, может, сама побежит?

– Исполню, княгиня-матушка.

Княгиня похлопала старого лакея по плечу. Между ними установилось особое доверие, княгиня знала – коли что, Игнатьич сам примет разумное решение. В пору, когда князь Чернецкий был еще жив, от Игнатьича в хозяйстве было куда больше проку, чем от безалаберного и блудливого князюшки.

После ужина, когда она уж собралась вычитывать вечернее правило, Агафья доложила:

– К вашей милости Фроська просится, на ней лица нет.

– Давай ее сюда.

Фроська и впрямь была смертельно перепугана, тяжело дышала, чуть ли не язык на плечо вывалила. И на колени она не опустилась, а тяжело грохнулась, как будто сил стоять уже не осталось.

– Ты что же, от самого Острова бежала? – удивилась княгиня.

– Барыня-матушка, беда! Там такое было, такое было!.. Лошади сами вернулись, где егеря, где Фролка с Ерошкой – никто не знает! А меня ж с ними видывали! А прибежал Матюшкин конь – седло в кровище, поводья в кровище! Граф людей разослал – искать! Княгиня-матушка, спрячьте меня! На меня ведь подумают! Скажут – заманила! Спрячьте, Христа ради!

Братья Орловы сидели в беседке, младший – в алом шлафроке с отворотами из золотистого атласа и огромных пантуфлях, старший – в полосатом турецком халате и в турецких же вышитых остроносых туфлях. Этот наряд он привез с войны – когда бился с турецким флотом на Средиземном море и одержал в Чесменской бухте столь внушительную победу, что волей государыни получил к фамилии добавление «Чесменский». Братья грелись на солнышке, попивали хорошее вино и принимали донесения.

– Вот что, – сказал граф, – нужно всех соседей оповестить. Может, к кому-то наши лошади забежали. Глядишь, на след егерей и конюхов нападем.

– И то, – согласился Григорий. – У коней на мордах не написано, что они твои. Может, какой любезный соседушка решил их присвоить. Зови секретаря, диктуй письма.

– Василий, кликни конюших, пусть скажут приметы пропавших коней! И пусть конюшата лошадей седлают, сразу же их и отправим.

Лошади, на которых ездили егеря и конюхи, были не столь высокого происхождения, чтобы в племенных книгах числиться. Как оно обычно бывает во время войны, домой приводили трофейных коней, выбранных за хорошие стати, а кто были их бабки с дедами, спросить некого. Потому описание пропажи пришлось сочинять. Под егерями были карий дончак Алибей (если верить его зубам – лет семи от роду) и Гнедаш, тоже явно донского происхождения, который прибежал сам. Поддужным взяли, как выяснилось, Сибирку (имя вороному дали за сходство с конюшенным котом Сибиркой; конюшня без мышеловов не живет, и леший бы с ним, с уворованным овсом, – мыши могут перепугать породистых коней, а те, не приведи Господь, станут биться и метаться, что-нибудь себе повредят). У коня была точно такая же белая проточина на морде, как у кота.

Письма секретари переписали, граф приложил к восковым печатям свой перстень с гербом – столь мелко вырезанный, что на оттиске можно разобрать только двух рыцарей-щитодержателей. Но соседям этого было довольно.

– Скверная история, но хоть тем утешаюсь, что Сметанный цел, – сказал граф, разослав гонцов. – Кони, я чай, сыщутся. По тому, откуда их приведут, может, хоть что-то поймем.

– Славно было бы, когда бы конюхи с егерями нашлись, – напомнил Григорий.

– Матюшки, поди, уже на свете нет… Насчет остальных – будем надеяться, что живы.

– Но, коли живы, отчего не возвращаются?