Ненаглядный призрак - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Сахновский cтр.№ 23

Звонить с мобильного я не стал – разговор мог получиться длинный, а у меня на счету оставалось только двадцать семь рублей. Уединиться с телефоном в шумной общей комнате тоже было невозможно. Я спустился на первый этаж и попросил разрешения у вахтёра позвонить из его тёмной клетушки, где трудно было дышать из-за какого-то странного махорочного запаха. Набирая номер, я так волновался, как будто в эти минуты решалась моя личная судьба. Равнодушные длинные гудки пугали. А вдруг он уехал или настолько занят, что ему совершенно не до меня?

Но телефонные боги сжалились, и мне ответили из епархии дружелюбным голосом и очень скоро соединили с владыкой Лаврентием, который тоже заговорил приветливо и тепло. Он очень быстро уловил суть вопроса, а потом сказал, что сегодня же поручит Веронике Адамовне, своей помощнице и пресс-секретарю, связаться напрямую с настоятелем монастыря, после чего она даст мне знать, как поступать дальше.

Впоследствии я неоднократно спрашивал себя: что же меня заставляло так волноваться, исполняя просьбу господина Федюшина? Ведь, говоря по совести, меньше всего я тревожился за судьбу засранца Вадика, которого собирался спасать. Может, мне хотелось угодить и понравиться боссу – выслужиться перед ним? Это тоже вряд ли. Я по натуре человек самолюбивый и гордый. Тогда почему? Не исключено, что свою роль сыграло глубокое личное предчувствие… К тому же я не вижу ничего постыдного в том, чтобы понравиться и угодить такой заметной, можно сказать, федеральной величине, как Геннадий Ильич.

Между прочим, когда я говорю «сыграло свою роль» или «судьбоносно повлияло», то сразу вспоминаю журналиста Диму Пинаева, который на праздновании моего дня рождения, желая то ли восхвалить меня, то ли унизить перед коллегами, сказал с поднятой рюмкой: «За здоровье нашего гения банальности!» Это я, значит, «гений банальности», а Дима Пинаев в майке с надписью «Всегда Coca-Cola!», автор рубрики «О людях хороших» – весь такой оригинальный.

По дороге домой в вагоне метро я увидел сумасшедшего. Маленький некрасивый мужчина сидел, положив на колени компьютерную клавиатуру, и что-то печатал на ней с лихорадочной быстротой, как будто боялся не успеть. Это был не ноутбук, не портативное устройство, а стандартная пластмассовая клавиатура серого цвета – отдельная, без всего. Конец соединительного шнура был засунут в карман такой же серой засаленной куртки.

Время от времени мужчина застывал, раздумывал, поднимал глаза над густой толпой пассажиров, страдальчески морщил лицо. Могло показаться, что текст, который он так мучительно рожает, напрямую отправляется – по шнуру через особое карманное отверстие – назад, в организм автора, и этот круговорот может продолжаться без конца.

Дома ко мне пристал сын Алёша с вечной жалобой: у него старый, отстойный мобильник, а у всех одноклассников новые смартфоны. Я спросил, сколько стоит новый смартфон, он назвал сумму, близкую к моей месячной зарплате. Вместо того чтобы просто ответить: «Дорого», я припомнил Алёше и неважные оценки в школе, и жевательную резинку на моих брюках, и то, что свои телефонные деньги он тратит на отправку SMS с целью получить какую-нибудь глупую картинку или рингтон. В результате у всех испортилось настроение, в том числе у жены Ларисы, поэтому ужинали в полном молчании.

Лариса, кстати, во всех случаях принимает сторону Алёши и с удовольствием обижается каждый раз, когда я его упрекну. Наверно, если бы Алёша затребовал, чтоб ему купили «ауди кабриолет», а я возразил, она бы тоже на меня обиделась. Спорить бесполезно. Лариса работает воспитательницей в детском саду, ей виднее, как надо обращаться с детьми.

Вероника Адамовна позвонила в конце недели и сообщила, что вопрос с монастырём решён положительно – уже в понедельник нужно будет привезти юношу на Гореловский кордон, к часовне, которую открыли недавно при неврологической больнице. Там Вероника Адамовна с машиной будет нас ждать в десять утра.

Господин Федюшин разрешил мне звонить в любое время суток. Когда я набрал номер его мобильного, был вечер пятницы. Геннадий Ильич сначала не узнал меня, с раздражением переспрашивал: «Кто это? Кто?!» В трубке слышался гул большого застолья. Наконец он понял, о чём речь, и приказал мне ждать в редакции звонка от его жены.

Все уже ушли, а я просидел на работе почти до полуночи – спасибо, что не до утра.

Жена господина Федюшина объявилась без четверти двенадцать и сразу же стала на меня кричать. Она кричала с красивым украинским акцентом, зычно и невнятно, мне удавалось различить только обрывки фраз. Что-то о кесаревом сечении, что мальчик до пяти месяцев не держал головку, а в школе его даже Пётр Агеевич два раза похвалил, а тут расплодили в стране наркоту, и журналисты всё чернят и врут, лишь бы деньги высасывать из людей.

Потом успокоилась немного и спросила, какие вещи и продукты захватить с собой. Я ответил наобум, что много везти не надо, желательно взять тёплую одежду и непромокаемую обувь.

Рано утром в понедельник я ждал на крыльце у входа в редакцию, глядя на дождь. «Ягуар» серебристого цвета слишком резко затормозил и обрызгал меня водой из лужи. Пухлая, ярко накрашенная дама, приспустив стекло, крикнула уже знакомым зычным голосом: «Чего стоишь? Поехали!» Я поторопился залезть в машину, подгоняемый дождём, хотя мне была неприятна собственная суетливость.

Федюшина сидела впереди, почти такая же плечистая и мощная, как водитель, который нас вёз, а я – позади, рядом с Вадиком. Он забыл поздороваться, но презрительно осмотрел меня с головы до ног. Наверно, в глазах этого разодетого недоросля выглядел я убого, даже нищенски – он принимал меня за обслугу. В то же время ему, кажется, был нужен восхищённый зритель. Чуть ли не каждую минуту Вадик задирал повыше рукав белой аляски и бросал многозначительный взгляд на часы, демонстрируя свой золочёный хронометр с крокодиловым ремешком.

Когда мы добрались до Гореловского кордона, дождь приумолк. В назначенном месте нас встретила Вероника Адамовна, на вид усталая домохозяйка в офисном костюме, и позвала госпожу Федюшину поговорить наедине, по душам. Мы с Вадиком и водителем остались ждать в машине.

В отсутствие матери Вадик оживился, поёрзал и снисходительно спросил:

– «Феррари» знаешь?

Я промолчал, только пожал плечами. Он ужаснулся:

– «Феррари» не знаешь?!!

Его как будто прорвало. На меня посыпались «майбахи» и «ламборгини», «транс», «трип», «улёт» и рулетка в Монте-Карло. Потом он снова обнажил запястье с часами:

– Видел?

– Ну, видел. И что?

– Знаешь, сколько стоят? – Он пошарил вокруг себя глазами, ища показательный пример. – Дороже, чем весь ты!

Так и сказал: «весь ты», хотя, наверно, имел в виду то, что на мне было надето.

Я ответил:

– Мне всё это неинтересно. И ты сам тоже неинтересен. Потому что ты, Вадик, не человек, а мешок с дерьмом. Хорошо упакованный мешок. И, кроме дерьма, в тебе ничего нету.

В машине стало страшно тихо. Мне показалось, что водитель, больше похожий не на водителя, а на бойца спецназа, сейчас достанет пистолет и расстреляет меня в упор. Но его бетонный затылок даже не шелохнулся.