Военное дело индейцев Дикого Запада. Самая полная энциклопедия - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Стукалин cтр.№ 211

Удачливые воины, вернувшиеся с большим количеством лошадей, часто раздавали часть из них родственникам, друзьям или беднякам, а порой даже отдавали им всю добычу. Юноша, ухаживавший за девушкой, мог привести всех лошадей к палатке ее отца и оставить их там. По словам вождя шайенов Маленький Волк, воин скорее добивался уважения, если раздавал добычу родственникам и друзьям, а еще более почетно было отдать их человеку, на чьей дочери он хотел жениться. Обычно часть своих лошадей отдавали молодые воины. Шайены после набега не приносили никаких специальных пожертвований, и у них не требовалось делать подарки шаманам, хотя любой человек мог сделать их по своему желанию. Сиу Белый Бык, вернувшись из похода с шестью лошадьми, отдал двух другу и по одной подарил матери, отцу и сестре, оставив себе лишь одну. В другой раз из четырех захваченных лошадей он подарил по одной дяде, матери и сестре. У ото, по сообщениям Вильяма Уитмэна, захваченного коня обычно отдавали брату жены.

Пауни, по обычаю, если приводили из похода лошадей, делали какое-либо пожертвование. Один из них вспоминал: «Мы чувствовали, что должны что-нибудь Тираве (верховному божеству. – Авт.), и подарили лошадь жрецу, который выполнял для нас церемонию перед уходом в поход». Юноши отдавали часть лошадей предводителю в знак благодарности за то, что имели возможность обучаться военному искусству под его началом. Если новичок захватывал несколько лошадей, то по возвращении домой он, согласно обычаю, раздавал их всех – предводителю, членам отряда и вождю общины. Со временем ему позволяли оставить одного скакуна себе.

Молодые, неженатые воины черноногих отдавали большую часть лошадей старшим родственникам. Раздача юношей даже нескольких подарков быстро сводила на нет всю его добычу. Молодым приходилось отправляться в набеги от шести до десяти раз, прежде чем им удавалось собрать достаточно лошадей для выкупа за жену. Кларк Висел ер сообщал, что в течение некоторого времени после женитьбы отец жены мог претендовать на часть добычи мужа своей дочери. Если к удачливому воину подходила старуха и говорила, что молилась за него во время его похода, он должен был подарить ей лошадь, даже если она не была его родственницей. Обычной практикой было дарить после набега лошадей родственникам, особенно отцу или братьям жены. Если какой-либо старик давал воину в набег амулет и молился за его благополучие, тот велел жене привести его к себе в палатку. Воин кормил старика и дарил ему одну или нескольких лошадей, добытых в последнем набеге. Если воин раздаривал всех захваченных лошадей, не оставив себе ни одной, люди еще долго вспоминали о его щедрости. По обычаю, человек, получивший в дар захваченную лошадь, помогал воину в подготовке к его следующему набегу мокасинами, пищей, боеприпасами, а порой даже давал ружье.

Если воин получал в поход от шамана амулет и ему удавалось захватить лошадей, он считал, что удача сопутствовала ему именно благодаря его колдовской силе. Поэтому он отдавал одну-две лошади шаману. Даже если амулет был получен в прошлом и воину после сопутствовала удача, он мог в знак благодарности периодически дарить лошадей этому шаману. Например, известный пиеган Белый Колчан, получивший в качестве военного амулета перья из священной связки шамана, возвращаясь из набегов, часто отдавал ему от одной до нескольких лошадей.

Отряд гровантров (атсинов), возвращающихся в свой лагерь с победой

Во многих племенах существовало табу, запрещавшее любое общение между тещей и зятем. Они не могли не только разговаривать друг с другом, но и находиться в одном помещении. Если один из них собирался войти в палатку, где находился другой, кто-нибудь из соплеменников предупреждал об этом. Если же один из них случайно заходил внутрь, то, к примеру, у черноногих, позднее должен был передать другой стороне какой-либо подарок. Только в случае большой опасности они могли обращаться друг к другу. Этот обычай создавал массу неудобств, но военные заслуги давали человеку возможность избавиться от него. Когда связь юноши манданов с его семьей ослабевала, он часто создавал новые связи с семьей жены, даря теще скальп врага. Вернувшись из успешного похода, юноша сразу направлялся к жилищу семьи жены, а не к жилищу своей сестры, что было обычной практикой, и отдавал скальп теще (старшей матери жены). Обычно в доме было несколько женщин, к которым он обращался как к теще. К этой группе относились те, которых его жена называла «матерями», «бабушками» и «сестрами отца». Старшая из них брала скальп, пела победные песни и танцевала в направлении женщин, считавшихся «тещами». Когда на следующий день проводилась Пляска Скальпов, она танцевала, неся скальп и распевая хвалебные песни в честь нового «сына». С этого дня она обращалась с ним как с собственным сыном, а он – как с собственной матерью. Юноша также мог разрушить табу, запрещавшее общение с тещей, подарив ей лошадь, вместо того чтобы пригнать ее к родительскому жилищу. Теща проводила скакуна по селению во время Пляски Скальпов, после чего юноша имел право даже вмешиваться в ссоры женщин, одной из участниц которых была его теща. У черноногих, если мужчина долго находился в военном походе или пропал без вести, теща могла дать клятву в случае его благополучного возвращения пожать ему руки, подарить коня и больше никогда не избегать его. Муж ее дочери, в свою очередь, мог снять табу, подарив ей несколько захваченных ружей или лошадей. Индейцы говорили, что следовало сделать такие подарки четырежды, прежде чем теща брала его за руку, снимая табу. Воину арапахо нужно было просто подарить теще лошадь. Таким же образом снималось табу на общение с обоими родителями жены у ассинибойнов и кроу.

Методы нахождения родных лагерей

Нахождение родной общины по возвращении не было проблемой для участников отряда. Во-первых, они знали обычные места стоянок, что помогало им найти либо лагерь, либо следы его кочевья. Во-вторых, перед уходом в поход воины узнавали, в каком направлении будет двигаться община, ее приблизительный маршрут и места стоянок.

Мэрси отмечал у индейцев удивительное врожденное чувство ориентации на местности. «Мало кто из белых людей, – писал он, – сможет вернуться по своим следам, впервые проделав большой путь по незнакомой территории. С индейцами дело обстоит иначе… и им для этого не нужен компас. Однажды, проделав долгий переход по неизведанным землям и возвращаясь обратно по совершенно иному пути, где не было ни дорог, ни тропок, Черный Бобр, находившийся в моем отряде, неожиданно остановился и, повернувшись ко мне, спросил, узнаю ли я местность перед нами. Я ответил отрицательно. Он задал тот же вопрос другим белым людям нашего отряда и, получив отрицательный ответ, улыбнулся: «Индеец ничего не знает. Индеец большой дурень. А белый человек очень умен и много знает». После чего указал, на дерево, росшее метрах в двухстах от того места, где мы стояли, сообщив, что наш прежний путь пролегал мимо него, что оказалось сущей правдой. В другой раз я возвращался из земель команчей по пути, пролегавшему на много миль в стороне от того, по которому мы входили на территорию этого племени. Один из моих охотников-дел аваров, ни разу не бывавший здесь, взобравшись на возвышенность, указал на отдаленную группу деревьев, заметив, что там мы сможем найти оставленные нами прежде следы, в чем позднее мы убедились сами».