Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - читать онлайн книгу. Автор: Александра Давид-Неэль cтр.№ 50

Как-то раз после обеда я зашла в храм посмотреть на статую, и смотритель не упустил случая рассказать мне эту историю, включая сцену ранения в бок.

— Однако, — заметил Ионгден, желая подшутить над добрым малым, — некоторые утверждают, что…

Он не успел больше ничего добавить, монах и так всё понял.

— Принесите в дар светильники, — произнес он повелительным тоном, вложив нам в руки тяжелые алтарные лампады, которые он только что зажег.

Нам оставалось только поклониться мертвому Джампалянгу и оставить у его ног наряду с лампадами их денежный эквивалент: четыре китайских доллара (по тогдашнему курсу, около 26 франков).

Служитель, призванный следить за «покойной» статуей, обошелся с нами как с почетными гостями, обязанными приносить щедрые дары на алтари богов, — отсюда массивные лампады с маслом… и соответствующая цена. Я держу пари, что не успели мы удалиться, как этот человек потушил светильники, дабы навязать их другим посетителям и снова сорвать куш. Обычно эти господа поступают именно так.

В то время как поток чудес, о которых наперебой рассказывали приходившие ко мне люди, не ослабевал, вспомнили еще об одном «чуде», совершенном мной много лет тому назад по странному стечению обстоятельств.

Многочисленные группы тибетских паломников из Амдо и Кукунора, находившиеся тогда в Утайшане, жили в монастырях в глубине долины. Ионгден повстречал этих людей и завязал с ними беседу. Когда он сказал, что в течение нескольких лет жил в монастыре Кумбум с преподобной иностранкой ^[43], тибетцы тотчас же вспомнили, что они уже слышали обо мне. Они позвали одного из своих спутников, который был знаком со мной и с Ионгденом. Впоследствии эти люди часто приходили в Пусатин поговорить с моим сыном или со мной за чашкой чаю с маслом.

И вот как-то раз, когда в моей комнате сидели несколько тибетцев, явился еще один гость. Перечислив в назидание всем чудеса, совершенные Джампалянгом, и описав некоторые примечательные места в округе, он рассказал, что в одном из отрогов высокогорной долины находится расселина, где начинается подземный ход, по которому «люди с чистым сердцем» могут попасть в Лхасу за несколько дней ^[44].

Перед ущельем был возведен «чортен» (религиозное сооружение), скрывавший отверстие и полностью преграждавший туда доступ. Рассказчик не знал, с какой целью проход был закрыт.

Как только он закончил, один из уроженцев Кукунора воскликнул:

— Как жаль, что расселина заделана! Преподобная госпожа могла бы отправиться по этой дороге в Лхасу, как она делала это раньше в моей стране.

— Как?

— Что она сделала? — стали спрашивать другие гости, очень заинтересованные этим рассказом.

И тут простодушный пастух с высокогорных тибетских пастбищ по-своему пересказал собравшимся необыкновенную историю; я же предпочитаю привести здесь собственную версию.

Это произошло во время одного из моих путешествий по бескрайним степным просторам, раскинувшимся от границ Ганьсу и Синьцзяна до Центрального Тибета; эта странная, окутанная покровом тайны местность служит источником удивительных сказаний. С каждым из ее озер с лазурной водой, с бесчисленными скалами и вершинами гор связана какая-нибудь фантастическая история, которая кажется правдоподобной из-за, безусловно, естественных, но необъяснимых явлений, о которых в них говорится. Среди якобы чудотворных мест выделялась одна продольная расселина, расположенная в основании горного изгиба. Окрестные пастухи порой приходили поклониться обитавшему здесь, по слухам, божеству. Однако эта расселина прославилась потому, что, по мнению простаков, вела в подземный ход, тянувшийся до самой Лхасы. Как говорили, лишь те, чье сердце и разум безупречно чисты, могли пройти по этому узкому коридору и чудесным образом добраться до Лхасы за пять дней ^[45]. Грешникам либо не удавалось протиснуться в узкую щель, либо их пожирали демоны, охранявшие это место.

Немногие смельчаки готовы были пуститься в небывалое странствие, бросив вызов подстерегавшим их там опасностям. Это свидетельствовало о благоразумной осторожности окрестных пастухов, а также об их сдержанном отношении к собственной доблести. Более того, за исключением тех моментов, когда тибетцы приносили сюда дары, они предпочитали держаться подальше от расселины и говорили о таинственном пути обиняками, а также остерегались показывать этот ход заезжим любителям странствий. В самом деле, я узнала о его существовании, будучи в тех краях не в первый раз.

Однажды после обеда я решила обследовать это место. Зная, какой суеверный страх оно вызывает у моих слуг, я сказала, что никто из них мне не нужен и они могут остаться в лагере. Я захватила с собой лишь несколько пачек фитилей, смазанных воском, именуемых «подвальными крысами», — с помощью подобных жгутов, намотанных на палку, зажигают восковые свечи в католических церквах ^[46]. Один из слуг упросил меня также взять с собой провизию — небольшой мешочек цампы (поджаренной ячменной муки). Его просьба вызвала у меня смех. Я собиралась отсутствовать не более двух-трех часов и отнюдь не рассчитывала на дорожную трапезу. Однако слуга так настойчиво меня упрашивал, что я решила его не огорчать и положила мешочек в свой амфаг ^[47].

«Приношения из камней» («дочёд») — небольшие пирамиды из булыжника и обломков скользкой породы, выложенные верующими, затрудняли подступы к расселине и отчасти загораживали отверстие. Я разрушила некоторые из этих сооружений, пообещав себе восстановить их на обратном пути, и проникла в подземный ход. Каким бы узким он ни был, один человек мог пройти там без труда. Вскоре коридор повернул направо, и тусклый свет, пробивавшийся снаружи, перестал туда поступать; я зажгла конец одной из моих веревочных свечей и продолжила свой путь. Тесный проход, где я находилась, не представлял собой ничего интересного. Там было мало воздуха, пахло плесенью, и вскоре возникли препятствия: коридор то сужался так, что приходилось протискиваться с трудом, то был завален кучами земли и камней. Местами свод опускался так низко, что мне приходилось ползти на четвереньках. Несколько раз у меня возникало желание вернуться, но любопытство не позволяло повернуть назад. Вероятно, эта штольня, более длинная, чем я предполагала, куда-то вела, разумеется, не в Лхасу, а к другой расселине в горе. Я медленно брела по проходу более часа, то вверх, то вниз, и утратила всякое представление об отправной точке моего путешествия. Штольня, по которой я следовала, не пересекалась ни с какой другой — поэтому я не рисковала заблудиться на обратном пути. Пройдя еще немного, я оказалась в некоем подобии маленького «зала». В этом месте коридор неожиданно расширился, и его свод становился выше. Я видела, что дальше он снова сужается. Следовало ли двигаться вперед или повернуть назад? Проделанный путь доставил мне мало удовольствия. И тут я заметила, что дорога, по-видимому, ведет вверх, и решила проверить, так ли это. На какой бы высоте я ни находилась, я могла выбраться на поверхность, лишь поднимаясь. В надежде отыскать выход, чтобы не возвращаться назад и снова долго не петлять под землей, я устремилась вперед.