Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - читать онлайн книгу. Автор: Александра Давид-Неэль cтр.№ 14

Наконец настала пора, когда мои исчезновения перестали быть детскими шалостями и превратились в серьезные предприятия. Я «убегала» в Грецию, Африку, Индию, Гималаи, Китай, Японию, Корею, Тибет и другие страны.

И вот я снова собираюсь в путь. На этот раз отъезд был тревожным, и до чего же он отличался от всех предыдущих поездок! До сих пор начало путешествия, даже если ему сопутствовали едва ли не трагические обстоятельства, сопровождалось более или менее ярко выраженным чувством удовольствия, радостно-волнительным ожиданием непредсказуемых событий, навстречу которым я спешила. В тот же вечер, напротив, атмосфера казалась чрезвычайно гнетущей, таящей в себе скрытую угрозу. Неведомая опасность и отчужденность, граничащие с враждебностью, мерещились мне в глубине холодного мрака, и окружающие предметы, равнодушно взиравшие на мое смятение, не смягчали удручающего впечатления. Я находилась на Северном вокзале в Брюсселе и снова направлялась в Китай.

Брюссель — отчасти моя родина. Маленькая парижанка, которой едва исполнилось пять лет, приехала сюда, преисполненная недоверия и презрения. Я была намерена игнорировать эту ничтожную столицу и не сдавалась на протяжении нескольких лет. Меня неотступно преследовали «великолепные» картины моего города: кукольные театры на Елисейских полях и повозки с белыми козами в упряжке, а также огромная площадь Согласия, где возвышался странный остроконечный камень, похожий на сухое дерево без ветвей, чудесный Ангел Бастилии, чью позу я старалась повторить, опираясь правой ногой на мячик для игры в кегли и вытянув левую ногу «ласточкой», что неизменно заканчивалось падением. Мне казалось, что Брюссель слишком мал, а его жители, пьющие горькую жидкость под названием пиво и пользующиеся своим странным архаичным счетом , похожи на дикарей. Между тем Брюссель отвечал на мое возмущение улыбкой. Он удерживал меня на протяжении пятнадцати лет, опутывая незримыми нитями, незаметно и бережно лелея во мне ростки любви, уходящие корнями к моим северным предкам, и в конце концов покорил мое сердце. Милый старый Брюссель моего детства! Все твои непритязательные здания, все твои тихие улочки воскрешают в памяти призрак моего юношеского «я», которое хранит тебе верность и, несмотря на минувшие годы, упорно возвращается сюда, чтобы отправиться в новые волнующие странствия.

Одно из таких паломничеств я только что совершила. Прежде чем вернуться на Восток, мне захотелось навестить могилы родителей, умерших в Брюсселе, и снова, возможно в последний раз, увидеть знакомые места. В их числе был Северный вокзал.

Летом мои родители жили на даче, в десяти километрах от города, куда мы часто приезжали на несколько часов за покупками, в гости либо по делам. Какая жажда странствий овладевала мной, когда я шла по перрону мимо скоростных поездов, готовых умчать пассажиров в Германию, Польшу или Россию — бесконечно далекую страну, которую я представляла себе в виде бескрайнего заснеженного пространства.

Мои девичьи мечты осуществились, в сотни и тысячи раз превзойдя самые честолюбивые помыслы. Бесчисленные экспрессы увозили меня в разные страны и отдаленные уголки, откуда дальше я добиралась верхом, в портшезе либо пешком. Вскоре мне предстояло отправиться в Москву, но ни Россия, ни даже Китай уже не казались мне «бесконечно далекими», и новый отъезд не вызывал никакого восторга.

В тот день, 9 января 1937 года, стояла холодная погода, и камеру хранения, где я ожидала поезда возле своих чемоданов, продувал резкий ветер. Приехав слишком рано, я тщетно искала укрытие. Архитекторы, странным образом попытавшиеся расширить вокзал, не увеличивая размера занимаемой им площади, жестоко обошлись с пассажирами двух первых классов, некогда вольготно располагавшихся на зеленых плюшевых диванах, в нишах, окружавших просторный зал и надежно защищенных от сквозняков. Авторы проекта, одержимые идеей расширить большой зал при входе, перенесли помещение для завсегдатаев низших классов на территорию более состоятельной публики. В этот поздний час, когда отбывают лишь экспрессы и поезда международного назначения, здесь редко можно встретить пассажиров-пролетариев. Сегодня же я увидела, что они смешались с густой толпой горемык, избравших вокзал в качестве пристанища, чтобы провести в тепле суровую морозную ночь. Несчастные спали сидя, прижавшись друг к другу, и храпели. Несвежее дыхание, вырывавшееся из этих ртов, затхлые, усиленные жарой запахи, исходившие от этих немытых тел и грязных лохмотьев, способны были вызвать удушье.

Отсюда через застекленную дверь можно было пройти в довольно тесный буфет, служивший также залом ожидания обладателям билетов первого и второго классов. Там ели и главным образом пили. Резкий запах пива вперемешку с ароматами колбас, зловонным дымом толстых сигар и трубок, набитых крепким бельгийским табаком, оскорблял мое обоняние не меньше смрада, исходящего от толпы, сбившейся в кучу по другую сторону стены, и тесное соседство еды с пустыми желудками раздражало меня… Оставалось только терпеливо ждать в неуютной камере хранения.

— Состав еще не подали, — неизменно отвечали мне служащие, которых я спрашивала время от времени о поезде.

Наконец, на десятый или двенадцатый раз, один из них сообщил:

— Северный экспресс только что прибыл на вокзал.

Носильщик толкал по платформе тележку, нагруженную вещами. За ним следовали двое пассажиров в шубах. Я подала ему знак: «Когда вы закончите…» — и указала рукой на свои чемоданы.

Мужчина позвал одного из своих собратьев-носильщиков.

— Северный экспресс? Спальные вагоны? — лаконично осведомился тот.

— Да.

Перроны были почти безлюдными, часть фонарей не горела. Только тяжелое дыхание нескольких паровозов нарушало ночную тишину.

— Пятнадцатое и шестнадцатое купе, — сказала я проводнику.

Он взглянул на билеты, которые я ему протягивала, и открыл двери.

Ионгден помог служащему и носильщику разместить мои вещи и, когда дело было сделано, объявил:

— Я сразу же лягу спать, я устал. Всё ли, что может потребоваться вам ночью, у вас под рукой?.. Вам ничего не нужно?..

— Нет, ничего… Скажи, ты веришь, что мы едем в Китай?

— Я не знаю… Это как сон…

Смежная дверь между двумя купе захлопнулась с коротким сухим щелчком. Мой сын ^[2] отправился спать.

Я же не могла сомкнуть глаз. Машинально приподняв занавески, посмотрела в окно, а затем села на полку и замерла, ни о чем не думая.

Не дожидаясь свистка, среди полного безмолвия, поезд медленно, украдкой выскользнул из-под крыши большого зала — это напоминало бегство. Последний вокзальный фонарь остался позади, и мы окунулись в густой мрак. Вокруг царила безлунная и беззвездная ночь с хмурым небом. Лишь тусклый свет островков снега, рассеянных по полям, да блеск крыш невидимых домов пробивался в темноте.