Психиатрия для самоваров и чайников - читать онлайн книгу. Автор: Максим Малявин cтр.№ 64

В области умения манипулировать окружающими им трудно найти равных. Не удалось обаять блеском и красотой? Ничего, есть такое безотказное средство, как жалость. Как романтичен и трагичен Овод в романе Войнич! Эта хромота, это заикание, этот взгляд! Вот и появляются загадочные недомогания, онемения вроде «чулок-перчаток», немота и глухота, истерические припадки, которые только приехавшая скорая, устало матерясь, отличит от эпилептических, и прочий инструментарий воздействия на окружающих.

Акцентуант или психопат — скорее всего будет ясно уже годам к семнадцати-восемнадцати. То, что у первого будет набросано легкими мазками и лишь придаст шарма театральности и флера экстравагантности, не мешая найти себя в жизни, у второго нарисуется помощнее рубенсовских форм — ни в балет, ни на дефиле, остается только кнопка жалости.

К. Шнайдер называет их также неуверенными, П. Б. Ганнушкин и Е. А. Попов — психастениками. Кстати, именно психастенический тип акцентуации характера при неблагоприятном развитии дает ананкастное расстройство личности (от имени греческой богини Ананке — богини неизбежности и матери мойр).

Это — яркий пример того, как червячок сомнения, так и не став змеем мудрости, мутировал в солитеров самокопания и аскарид нерешительности. Сделать выбор для людей с этим расстройством — великий труд, на грани подвига сапера, разве что без медалей. Отсюда же и осторожность: а вдруг что-то пойдет не так? Ка-ак сдетонирует!

Ставя знак равенства между необходимостью выбирать и хаосом, они стараются уменьшить количество злой коварной энтропии в своем ближайшем окружении. Отсюда следование правилам и инструкциям, знакомство с бытовой техникой исключительно с руководством пользователя в руках («Что значит — интуитивно понятный интерфейс, вы издеваетесь?!»), любовь к графикам, перечням, спискам, ранжирам и классификациям — каждому предмету и явлению должен соответствовать свой инвентарно-хозяйственный номер, все остальное мусор, непорядок и must die!

По отношению к будущему они закоренелые пессимисты — уже из-за того, что это будущее упорно отказывается быть определенным, с гарантийными талонами и четким алгоритмом развития событий, вроде «хорошая учеба — успешный брак — престижная работа — обеспеченная старость — забронированное место на кладбище». Отсюда навязчивые страхи и мысли — а ну как чего не выйдет да не так пойдет? Отсюда же — суеверность, ритуалы, амулеты и обереги — Папюсу запросто хватило бы на второй том «Практической магии».

Будущей половинке такого человека настоятельно рекомендуется проявлять решительность, не ведя куртуазных бесед о погодах и модах, а проведя один сокрушительный марьяжно-кавалерийский рейд, и чтоб с безоговорочной капитуляцией! Зато потом неверности можно не опасаться — ЭТОТ и Чехова застыдит. Другое дело, что не только Антона Палыча, но и более живых и близких, но это уже, как говорится, — за что боролись… Так что показатели морали, этики и правильного понимания общечеловеческих ценностей придется прокачивать и поднимать до нужного уровня. Дабы соответствовать. При этом, правда, будет нелишне обзавестись мухобойкой, чтобы аргументированно объяснять, что условности поведения, дресс-код и все прочее, принятое в определенных кругах — это, конечно, здорово и наверняка имеет под собой какое-то четкое логическое обоснование, но — ХРЯСЬ! — «Дорогой, давай не будем возводить все это в ранг религии… Вот и ладно, ты у меня такой лапушка!» На работе — очень хороший исполнитель. Иногда даже слишком. Такому, с его перфекционизмом, мечи бы самурайские затачивать да клинком в лунном свете любоваться. А вот обычная работа от этого порой может пострадать, поскольку будет наш самурай терзаться невозможностью сделать ее лучше всех, может погрязнуть в подготовке и мелочах, а там и дедлайн не за горами, и харакири ему уже начальство сделает. Плохо заточенным инструментом. Посему — только четкие инструкции, пошаговый алгоритм и готовность простимулировать коленом под зад, если сильно загонится. А вот беспокоиться, что уйдет с работы раньше времени, не стоит. Этого еще и выгонять придется. И уговаривать, что нельзя о производственном процессе думать постоянно — друзья не поймут, да и супружеский долг процентами обрастает…

В хозяйстве быстро обрастает всяким хламом, объяснить предназначение, историческую или материальную ценность которого потом сам не в состоянии, но уверен, что «когда-нибудь пригодится». Да и вообще, оно уже родное — как его выкинешь?

Поскольку от будущего подарков, призов и прочих бонусов такие люди не ждут, то склонны к бережливости вплоть до скупердяйства (чего, к слову, требуют и от окружающих) — вдруг атомная война, а запасов гречки, соли и спичек недостаточно? На тот же всякий военно-пожарно-катастрофический случай откладывают денежку — пусть лежит, раз есть не просит…

При некотором усилии воображения можно представить человека такого типа в роли начальника. Вряд ли крупного — не та психопатология, не тот полет… Однако начальник из него выйдет очень добросовестный. Идеальный для организации конвейерного процесса — алгоритм, стандарты… графики опять же. Правда, всех задолбает, слоняясь по цеху и лично вникая в производственный процесс, вместо того чтобы делегировать полномочия и получать удовольствие от пребывания в кресле босса.

Ананкастный научный сотрудник подобен Зенону ^[63] с его апорией ^[64] об Ахиллесе и черепахе: будет так же мудрствовать — догонит или нет? Догонит, поимеет и вернется, расчесывая густую эллинскую растительность черепаховым гребнем. Так что вернемся к нашим баранам (тьфу, к МНС) и основной теме.

Данное расстройство обычно формируется у людей с сензитивной акцентуацией характера — если обстоятельства не сложились к лучшему. Это как раз то расстройство, которое в большей степени мешает его носителю, чем окружающим — кто? Вот этот? Да милейший же человек, чуткий и душевный!

О да, чутье на то, как окружающие относятся к его персоне, у него просто отменное. Более того, оно не пассивно-выжидающее, вроде того посетителя Эрмитажа, что развалился в кресле Петра Великого, — мол, он придет, так я встану. Оно, подобно локаторам ПВО страны, обшаривает окружающее пространство в поисках вероятного противника. Не с целью уничтожить, нет. Скорее, сделать так, чтобы еще на подходах погасить недобрые намерения. Или сняться всем народом с места, подхватить котомки да кибитки и откочевать из зоны рискованного земледелия туда, где тепло, где любят настоящих поэтов (©) Макс Фрай. Тревога — постоянная спутница такого человека. Вроде бы горизонт чист, сейсмической активности не было с предыдущей геологической эпохи, тирания, каясь и рыдая, навсегда передала бразды правления демократии, а валюта неприлично тверда, живи и радуйся — ан нет. «Ой, чует мое сердце — быть грозе. Да и землетрясения что-то подозрительно давненько не было. ГУЛАГ, опять же, почему-то не снесли, а всего лишь аккуратно законсервировали. И вообще, зачем вы мешаете мне тревожиться, может, это у меня национальный вид спорта такой!» Они вроде бы не стремятся к одиночеству и изоляции, но род занятий выбирают такой, чтобы видеть поменьше незнакомых и вновь появляющихся лиц и чтобы (боже упаси) без публичных выступлений: своих-то еще знаешь, а от чужих всего можно ожидать — того и гляди не так посмотрят, не то подумают, поднимут на смех или, паче чаяния, раскритикуют! Насмешек и критики такие люди боятся хуже проказы и принимают их очень близко к сердцу. Критика для них конструктивной не бывает и больше подобна взрыву осколочно-фугасной бомбы на складе фарфора. В политики пойдут только под дулом пистолета и, скорее всего, только на роль зитц-председателя. Признайтесь честно, вы сами можете представить себе: а) честного политика, б) тяжело страдающего из-за нападок прессы, блоггеров и неблагодарного электората? Зато как исполнители они — просто золото. Золото старательное и правдивое, неконфликтное и чуждое склонности к анатомированию чужой личной жизни — ну разве самую малость и за компанию, чтобы не выпадать из общей струи.