Лошадь. Биография нашего благородного спутника - читать онлайн книгу. Автор: Венди Уильямс cтр.№ 27

Без методики, позволявшей сохранять окаменелости, которые к тому времени признали важными, будущего у местонахождения не было. Наконец, исследователям удалось раздобыть синтетический каучук, который при использовании правильной технологии позволил решить проблему. Нанесенный сразу после того, как ископаемое извлекали из земли, каучук удерживал кости на месте.

Пользуясь словами Шааля, теперь искатели окаменелостей могли с полным правом считать Мессель своим «Эльдорадо». Тем не менее план преобразования карьера в свалку неторопливо реализовывался. Экскаваторы начали снимать слои глины. Ученые старались опередить их, чтобы сохранить все, что получится спасти. Шааль, тогда еще молодой исследователь, находился возле одного из экскаваторов, когда ковш машины зацепил скелет. Окаменелость оказалась полным скелетом животного (точнее, оказалась бы полной, если бы часть хребта не разрушил ковш). Это была та самая находка, которую Шааль вынул для меня из музейного ящика.

Это драматическое событие привлекло внимание к карьеру. Публика все больше и больше узнавала о значимости этого места, ширились протесты, и в 1990 году правительство отказалось от неудачного плана. По прошествии еще пяти лет Мессель был объявлен объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО. Один из окаменелых лошадиных скелетов даже был изображен на почтовой марке.

Мессель сейчас сделался одним из наиболее важных Lagerstätten. Lagerstätte в единственном числе – это одно из тех длинных немецких слов, которые передаются на других языках целым множеством. Оно переводится примерно следующим образом: «место, где ископаемые настолько невероятно сохранны, что ученые никогда не узнают о них всего, что возможно было бы узнать».

* * *

Общество исследователей природы имени И. К. Зенкенберга было создано в 1817 году по инициативе Иоганна Вольфганга фон Гёте, одного из первых пропагандистов науки в обществе. До этого времени собирателями являлись состоятельные люди, хранившие естественно-исторические сокровища в своих домах, где их могли увидеть только редкие гости. Эти дорогостоящие для приобретения коллекции представляли собой знак статуса. Первые коллекционеры хранили чучела животных, привезенных со всего мира, содержали личные оранжереи, в которых выращивали необычные или даже причудливые растения, собирали коллекции минералов, кораллов, любые диковины, относящиеся к миру природы и способные привлечь к себе внимание богатого человека. Считалось, что приглашенный к обеду обязан лицезреть коллекцию хозяина (и выразить восхищение ею), a заодно впечатлиться глобальным масштабом его интересов. Гёте верил в демократизацию науки – и в то, что коллекции эти должны быть доступны всем. Многие граждане Франкфурта с ним соглашались.

В наше время Музей естественной истории ^[82] остается во многом таким, каким был в те времена, витрины его наполнены раковинами, чучелами птиц и кораллами, выставленными на обозрение посетителей. Информации предлагается очень немного. Однако на цокольном этаже музея находится современная выставка, полная сведений о Месселе и его лошадях.

Находясь там, я посмотрела короткий фильм, комментировавший представление одного из ученых о том, как передвигались ранние кони. В этом фильме ископаемые кости восстают со своего глиняного ложа возрастом 47 млн лет и собираются в полный скелет перволошади. Крохотная бедолага бредет вперед неспешной трусцой, которую абсолютно невозможно отнести к современным конским аллюрам. Это уже не совсем шаг, но еще далеко не рысь. Это нечто такое, чего современные лошади продемонстрировать не могут.

Заинтригованная, я обратилась к ученому, стоявшему за созданием этого фильма, – Мартину Фишеру из Университета Фридриха Шиллера в Йене, в бывшей Восточной Германии. Этот биолог-эволюционист, специализирующийся по локомоции животных, создал упомянутый ролик более десяти лет назад.

«Если бы я сегодня занялся такой работой, то кое-что изменил бы: например, опустил бы тело между конечностями, – сказал он. – Этот конь передвигался скорее как лисица».

Я сказала, что с моей точки зрения это животное ползет.

«Оно должно даже более явно ползать, потому что эта несчастная скотинка не была еще лошадью и даже представления не имела о том, что ей предстоит стать лошадью, – заявил он. – У всех мелких млекопитающих такого размера изогнутая спина».

Я немедленно представила себе своего бордер-колли и его подчеркнуто гибкую спину, которой он способен вилять не только в направлении вверх-вниз, но и влево-вправо. Неужели первые лошади были именно такими?

В какой-то мере, подтвердил Мартин Фишер, и продолжил: «Прямая спина, которую вы видите у лошадей, – очень позднее эволюционное приобретение. Если посмотреть на галопирующую лошадь, нетрудно заметить, что основное движение осуществляется нижним отделом позвоночника, последними семью позвонками. Это результат очень поздней стадии эволюции, и животному нужно было стать достаточно крупным, чтобы галопировать ногами».

Мелкие животные, по его словам, не способны на подобный аллюр.

Интересное наблюдение. Конечно, верно, что галопирующее движение крупными лошадьми осуществляется глаже, чем мелкими, но я не представляла себе галоп как функцию роста. Этот факт помог мне понять, почему у меня болит спина даже теперь, когда я вспоминаю о некоторых пони, на которых ездила в детстве.

«На самом деле лошадь – единственное животное со стабильной спиной, поэтому мы и можем ездить на ней», – продолжил Фишер.

Весьма удобно для нас, людей.

«Представим себе корову, – предложил он. – Спина ее настолько подвижна, что удержаться на ней невозможно. Именно поэтому ваши американские ковбои могут удержаться на бычках только пять секунд».

Я задумалась. В самом деле, усидеть на корове, верблюде и даже слоне можно, однако Фишер прав в том смысле, что это будет не слишком удобно. На корове мне ездить не приходилось, однако на верблюдах и слонах я каталась, всякий раз ощущая, что до моего коня им далеко.

А потом я спросила ученого о том, каким он представляет себе бег этих маленьких перволошадей.

Вот что я услышала: «Попробуйте представить себе лису или собаку такого же размера, и вы получите очень точное представление об их движениях. Они могли галопировать, но по-своему, не так, как современная лошадь. Они галопировали спиной».

Я пояснила, что мне всегда было жаль этих лошадок, передвигавшихся таким нескладным образом.

«В вас говорит лошадецентризм, – ответил он. – Вам придется избавиться от него, чтобы понять, как передвигались ранние лошади. Аллюр современных лошадей определяется ногами. Конечности ранних лошадей преобладали в движении шагом и рысью. Но чтобы двигаться быстрее, им нужно было использовать позвоночник».

Теперь стало понятно, почему Марджери Кумбс сказала мне, что первые лошади просто бегали. Знакомство с галопом, каким мы его знаем, еще предстояло им в будущем.