Солдаты Александра. Дорога сражений - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Прессфилд cтр.№ 69

Мы все равно ни бельмеса не смыслим ни в том ни в другом языке.

Осадив коня, к нам пристраивается Меченый, потом Кулак, потом Рыжий Малыш.

— Тут, никак, свальное гульбище намечается? Еле поспели.

Рыжий Малыш гогочет.

Наемники формируют из клиньев колонну. Похоже, они знают, что делают. Вооруженные копьями в семь локтей длиной, с полощущимися у наконечников вымпелами, всадники по болотистой узкой низине рысят к высоким, похожим на погребальные курганы холмам. Поле битвы, вернее, то место, которому предстоит стать полем битвы, лежит там — за ними. Мы огибаем один из холмов и оказываемся на открытом пространстве.

Вовсю валит снег. Холод такой, словно нас разом вморозили в лед. Но где же враг? Видимость ухудшается, причем так резко, что фигуры движущихся впереди конников превращаются в почти неразличимые пятна. А на таком ветру, да еще при таком снегопаде, не слышны никакие команды.

Где Александр?

Где Спитамен?

Обычно в столь затруднительных ситуациях меня поначалу охватывает недоумение, сменяющееся чуть позже смятением, перерастающим в страх. Недоумение ощущается и сейчас, однако смятением или страхом не пахнет. Я только озираюсь по сторонам в поисках Луки. Лишь бы с ним все обошлось, лишь бы он был в порядке, все остальное мало что значит.

Мы следуем за наемниками. Колонна отклоняется вправо. Курганы теперь совсем рядом, они нависают над правым плечом. Слева от нас чашей уходит вниз широкая, занесенная снегом долина. Подразделения легкой пехоты одно за одним неторопливо выстраиваются на ближнем к нам склоне. Порой линии спутываются, и солдаты чехвостят друг друга не хуже базарных рыботорговок. Снежная завеса опадает: теперь войска на виду, но со слышимостью по-прежнему плоховато. Почва под копытами моей лошадки твердая, как гранит, и скользкая, как полированный мрамор.

Впоследствии историки разобъяснят всем желающим, что Спитамен просто не мог не оказаться именно здесь и именно в столь не подходящее для себя время. Что Александр обложил Волка своими опорными пунктами, как флажками, не оставив ему ни убежища, ни пространства для маневрирования. Все это сущая правда. Волка отрезали от баз снабжения, а прятаться и голодать его пылкие союзники не привыкли. Сама мысль о том не могла прийтись им по нраву. Массагет без рискованных вылазок и добычи не массагет. Спитамен хорошо понимает, что затяжная тактика уклонения от сражений отвратит от него этих разбойников, а заодно и даанов, и саков. Они рассеются по степи, чтобы уже никогда больше не откликнуться на его зов.

Волк в безвыходном положении. Он должен дать бой. Он знает, что Александр хочет именно этого. Он знает, что Александр делает все возможное, чтобы события не пошли по иному пути. Он также знает, что, как только афганцы выступят на позиции, завоеватель со всеми имеющимися у него под рукой силами тут же ринется к ним.

Что ж, будь что будет.

Битва так битва.

Она, по крайней мере, расставит все по местам.

Колонна наемников, которым мы приданы, поворачивает налево. Мы следуем за ними. Всадники рассредоточиваются за легкой пехотой, образуя у нее в тылу нечто вроде второго фронта. Маневр завершается поворотом «все разом», еще именуемым «лаконийским». Получается это у наемников лихо, как у наездников на скачках, огибающих знаковый столб или камень. Комья земли, взрытой копытами лошадей, летят во все стороны.

— Что тут вообще делается? — кричит мне Меченый сквозь пургу и свист ветра.

— Не бери в голову. Просто повторяй все за этими мудозвонами, — кричу я в ответ, поскольку тоже мало что понимаю.

Довольно внушительные конные силы выстраиваются на ободе снежной чаши позади длинных пехотных шеренг. Наше подразделение теперь оказывается на краю плотного флангового крыла, каппадокийцы с фригийцами прижаты к нам справа. Все придерживают коней. Внизу, в полумиле от нашей позиции, маки уже стакнулись с базами. Сама схватка с высоты не видна, но звуки ее до нас долетают.

Александр бросил вперед, на дно чаши, восемь сотен лидийских и мидийских пехотинцев с двенадцатью сотнями греков (как выясняется позже, тех самых ребят, вместе с которыми мне и Луке довелось плыть из дому). Это приманка, наживка. Спитамен устремляет навстречу макам разворачивающуюся полумесяцем лаву конных даанов и массагетов. Рога этого полумесяца грозят обхватить наших товарищей с флангов. Следуя давней традиции, масса варварской конницы не пытается прорвать сомкнутый пехотный строй, но роится вокруг. Кочевники кружат и вьются около неприятельского скопления, стараясь не приближаться к нему на расстояние броска копья, затем неожиданно устремляются вперед, осыпают наших парней градом копий и дротиков и снова уносятся из-под удара.

Но тут и рядом, и вдалеке звучат македонские трубы. По их сигналу приходит в движение пехота, давно мозолившая нам глаза. Из-под солдатских сапог вздымаются снежные вихри. Пехотный вал, растянутый так, что фланги теряются из виду, катится вниз — к клубящемуся разбойному рою. Стефан верхом на своем Партаксисе (мы порой кличем его Все Путем) выезжает вперед. Он удерживает нас на месте, пока пехотинцы не удаляются на пару сотен локтей, после чего дает знак помаленьку спускаться за ними. Мы и спускаемся, медленно, шагом, чтобы не потоптать месящих грязь вояк. Каппадокийцы с фригийцами действуют в той же манере. Я по-прежнему в толк не возьму, какого рожна мы все это проделываем и что будет дальше. Меченый с Кулаком тоже в этом ни ухом ни рылом. И даже Стефан, будь он хоть сто раз командир.

Между тем это мое первое правильное сражение. Как и всякий другой человек, я с детства слышал немало рассказов о славных битвах со всеми их трубами, барабанами и развевающимися знаменами и в особенности о том несмолкающем упоительном шуме, какой производят постоянно перемещающиеся огромные массы людей и коней. Но, как оказывается, к тому, что творится на деле, все эти описания отношения не имеют. А уж о некоторых деталях разворачивающегося на моих глазах и воистину адского по масштабу безумия действа в них не упоминается вообще.

Шум, конечно, стоит, но не упоительный, а чудовищный, он пугает животных, а даже отменно вышколенных четвероногих (как, замечу, и многих людей) с перепугу обычно проносит. Что повсеместно и наблюдается. Когда все лошади на обозримом пространстве разом начинают опрастываться и мочиться, это, доложу я вам, зрелище, его не забудешь вовек. Над испражнениями клубится пар, едкая вонь забивает дыхание. Кони ржут, бьют копытами: чувствуется, что вот-вот их всех может охватить общая паника, с которой не совладать седокам. Животным ведь очень свойственна стадность. Как, впрочем, и нам.

Из-под копыт летят комья мерзлого дерна. Земля под нами ощутимо подрагивает. Кажется, что через миг вся округа взбрыкнет и пустится в жуткий и нескончаемый пляс.

Между прочим, я командир, пусть и младший. Как-никак у меня под началом восемь парней. Они ждут моих приказаний, но какие уж тут приказы? Мы все, все до единого, захвачены неудержимым потоком, который, того и гляди, понесет нас, как щепки. Захочет — размечет, захочет — опять соберет воедино. Куда помчат кони, туда устремимся и мы.