Коммунизм своими руками. Образ аграрных коммун в Советской России - читать онлайн книгу. Автор: Доминик Дюран cтр.№ 47

Все коммуны, которые вели учет трудодней и выплачивали зарплату, так или иначе должны были учитывать временную нетрудоспособность по болезни. Но не следует думать, что система социального страхования сама собой возникла в коммунах: проникновению в колхозы советской государственной системы соцстраха предшествовали иные формы, рождавшиеся в дискуссиях. Еще в 1928 году автор одной из публикаций в «Коллективисте» отмечает, что одним из больных вопросов в коммунах является страх коммунаров за завтрашний день, страх за свою судьбу в случае болезни, увечья и старости. ^[334] Рассмотрев, как этот вопрос решается в разных коммунах, автор вносит предложение об устройстве страховых касс. Журнал стимулирует обмен опытом в этой области. В конце 1920-х денежные отношения и хозрасчет укореняются в передовых коммунах, и поиски форм социального страхования лежат в этой плоскости. В другой публикации отмечается, что «когда все больные целиком лечились на средства коммуны, наблюдались склоки и злоупотребления»; теперь же установлены максимальные суммы, которые в год выделяет коммуна на лечение каждого (взрослому — 15 рублей, подростку — 10 рублей, ребенку — 5 рублей). На каждую семью заводится счет. Если в конце года остаются неизрасходованные деньги, то они приплюсовываются к следующему году, и, таким образом, накопив определенную сумму за несколько лет, семья может кого-нибудь отправить на курорт. ^[335]

Корреспондент из «Коммунистического Маяка» П. Нестеров также констатирует, что распространенное в коммунах бесплатное (без ограничений расходов за счет коммуны) лечение — не лучший выход: оно «создает возможность эксплуатации колхоза со стороны недобросовестных членов. Кто посмелее и позубастее, да к тому же близко подпущен к общественному сундуку, тот, конечно, сумеет вдосталь использовать общие средства на свое лечение. А тот, кто поскромнее, кто не может проявить необходимой настойчивости, кто считается с материальными трудностями коммуны, тот, как говорится, останется на бобах». ^[336] Автор указывает, что назначение определенной суммы на каждого человека — тоже плохое решение. Лучше увеличить на эту сумму оплату труда, а расходы по лечению возложить на самих членов. Но отдельные коммуны могут меньше, чем колхозные объединения: последние, по мнению П. Нестерова, могли бы добиться на приемлемых условиях государственного страхования коммунаров. Кстати, в отличие от труда самих коммунаров, по постановлению ВЦИК СССР от 26 октября 1927 года, наемный труд в колхозах страховался процентами от зарплаты — разным процентом у разных категорий наемных работников.

Специальных обследований состояния здоровья жителей коммун не проводилось, и какие бы то ни было данные о состоянии здоровья коммунаров даже в самых благополучных коммунах нам не встретились. Впрочем, у С. Третьякова мы находим очерк реального положения дел в «Коммунистическом Маяке»:

Критические отзывы о состоянии гигиены в коммунах неоднократно встречаются и на страницах «Коллективиста».

Питание становилось коллективным после того, как коммуны создавали кухню и столовую. Оно было бесплатным для детей, стариков и больных, но платным для взрослых, если они получали зарплату. В текстах подчеркивается, что коммуны всегда прилагали большие усилия но улучшению питания. Во время голода 1921 года они, по-видимому, пострадали меньше, чем другие колхозы и крестьяне-единоличники: коммунарам был обеспечен прожиточный минимум. Как сказал один из членов коммуны «Ялта», «голодали организованно, потому и выжили, так что ни одной смерти от голода не было». ^[338]

Эта коммуна в 1921 году не обладает никакими запасами зерновых, не получает помощи от властей и обменивает одежду на зерно, но здесь, как и в других коммунах Самарской области, одной из наиболее пострадавших от голода, в течение этого года не было зарегистрировано ни одного смертельного случая от нехватки пищи. Многие семьи покинули коммуны в надежде найти себе пропитание в другом месте и из-за неприятия коллективного образа жизни. А. Биценко указывает, что некоторые из них вернулись в коммуну, понимая, что они смогут гарантированно получить пайки, хоть и минимальные, но регулярные и справедливо поделенные.

Начиная с 1922 года коммуны в состоянии кормить своих жителей полностью за свой счет, и, как нам пытаются это показать, довольно обильно. Опубликованные сведения по четырем коммунам сведены в таблицу в конце главы; приведенные там данные по потреблению овощей в Федоровской коммуне и коммуне им. Карла Маркса особенно поражают воображение, но нет никаких сведений о том, как все это считалось. На стол коммунаров попадает прежде всего продукция их собственных хозяйств. Некоторые коммуны даже обеспечивают своих членов табаком. Однако, как отмечается, вплоть до 1923 года трудно достать в удовлетворительных количествах такие продовольственные товары, как соль, чай, кофе, а также керосин для ламп. Хлеб остается основой питания, его выпечка является серьезным делом для ответственных по кухне женщин: в 1922 году пайка хлеба варьируется от 600 до 800 г ежедневно на одного человека. Для коммун, объединяющих более 100 человек, выпечка хлеба является довольно трудным делом и требует участия нескольких человек. Огороды показаны как предмет гордости коммун: на них выращивают разнообразные овощи, особенно в южных районах. Кроме традиционных капусты и огурцов коммуны выращивают салат, морковь, помидоры и баклажаны. Поскольку пропагандируемый опыт относится к коммунам, которые, как утверждается, коллективно отвергают религиозные обряды, авторам важно было подчеркнуть, что колхозники отказались от практикуемых в православном мире постов, составляющих в целом 173 дня в году. ^[339] Впрочем, они еще сохраняют пищевые обычаи, предполагающие преимущественное потребление молочных продуктов летом, а мясных — зимой. Затем они постепенно переходят на режим питания, при котором потребление мяса становится ежедневным. В 1928 году, образцовая коммуна им. Ленина на Тамбовщине обеспечивает своим жителям следующий набор блюд: