Коммунизм своими руками. Образ аграрных коммун в Советской России - читать онлайн книгу. Автор: Доминик Дюран cтр.№ 16

Вопреки желанию большевиков уничтожить у крестьян «инстинкт собственности», внушить им идеи коммунизма, крестьяне шли в коммуны только в целях «черного передела»: они захватывали дополнительные земли путем образования «ложных» коммун, а потребность в инвентаре подталкивала их к созданию артелей и товариществ по совместной обработке земли. ^[135] Захват крестьянами земель под прикрытием «липовых» коллективных хозяйств получил с конца 1918 г. широкое распространение по всей территории Советской России. ^[136]

Подавляющее большинство крестьянства, претендовавшего на запятые коммунами земли (бывшие частновладельческие), отнюдь не приветствовало это начинание. Коммуны, артели, совхозы «вызвали общую и сильнейшую неприязнь в крестьянском мире и стали предметом невероятных слухов и спекуляций», особенно на Украине, они же становились первыми объектами нападения при восстаниях. ^[137] По мнению А. Грациози, «ненависть, сгустившаяся вокруг коммун, была настолько сильной, что даже само слово превратилось в табу и для советского режима, из словаря которого оно исчезло, чтобы не появляться, — во всяком случае, с редкими исключениями, на уровне деревни, — даже в начале тридцатых годов, когда было отдано предпочтение более нейтральному слову “колхоз”». ^[138]

Идея насильственной перестройки сельского хозяйства получила отражение в работе I Всероссийского съезда земельных отделов, комитетов бедноты и коммун 11—19 декабря 1918 г. На съезде Ленин сформулировал основные положения социалистической переделки сельского хозяйства, которые включали в себя идею постепенности перехода от мелких единичных крестьянских хозяйств к общественной обработке земли, наличие целого ряда предварительных ступеней перехода к социализму, необходимость перевода на общественную обработку земли путем примера луч Hie й организации труда с ее высшей производительностью.

Многие делегаты полагали, что переходный период от капитализма к коммунизму будет кратковременным, достаточно будет трех лет. Эти настроения получили отпор со стороны наркома земледелия С. П. Середы, который подчеркивал, что советская власть не выдвигает задачи непосредственного перехода к социализму в деревне, «мысль об экспроприации мелких крестьян не может прийти в голову сознательному коммунисту». ^[139] По результатам съезда, главнейшей задачей земельной политики объявлялось «последовательное и неуклонное проведение широкой организации земледельческих коммун, советских коммунистических хозяйств и общественной обработки земли». Местные земельные органы призывались к энергичному переустройству земледелия на коммунистических началах. Но в опубликованном 14 февраля 1919 г. постановлении ВЦИК «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию» не было речи об ускорении или принудительном введении общественных форм хозяйства. В дальнейшем Наркомзем подтверждал эти принципы, ^[140] но в реальности принуждение к организации коллективных хозяйств стало в начале 20-х годов обычной практикой.

Одновременно большевики занялись развитием кооперативного движения, в ходе которого оно было поставлено под контроль государства и подчинено государственным целям. В первые годы советской власти интенсивно поддерживали «вертикальную» кооперацию, когда кооперати-m,i брали на себя сбыт, обслуживание техникой, кредитами и т. п. при сохранении мелких крестьянских хозяйств. Именно в такой «кооперативной коллективизации», постепенной и самодеятельной, А. В. Чаянов идругие ученые русской аграрной школы видели будущность российской деревни. Однако частые кризисы в снабжении города хлебом и нужда в средствах для быстрой индустриализации заставили власть сделать выбор в пользу насильственной коллективизации.

Запутанные социальные тенденции данного периода нашли свое отражение в утопическом произведении «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии», написанном в 1920 г. А. В. Чаяновым. Теоретик кооперации «нарисовал преображенную Россию без городов, управляемую учеными и инженерами, населенную всезнающими технократами и особенно замечательную тем, что в ней пет ни одного жителя, напоминающего крестьянина». ^[141] Действие книги происходит в 1984 г., декретом крестьянского совнаркома в 1934 г. были разрушены города, в стране можно прожить годы «и ни разу не вспомнить, что существует государство как принудительная власть», в Москве «стоит гигантский памятник: дружески обнявшиеся Ленин, Керенский и Милюков: “в сущности, — говорит гид коммуниста Алексея по утопии, — нам были не нужны какие-либо новые начала, паша задача состояла в утверждении старых вековых начал, испокон веков бывших основой крестьянского хозяйства”. Русь живет в сарафанах и косоворотках среди ржаных полей, управляя климатом и наслаждаясь искусствами подзвуки национального гимна — “Прометея” Скрябина». ^[142] Эта полуанархическая, индивидуалистская и традиционалистская утопия позволила Л. Геллеру сделать вывод, что «главной трагедией русской революции было то, что в ней столкнулись разные революционные утопии, и бескровная война утопий обернулась войной реальных миров — города и деревни». ^[143]

Лишенное массовой поддержки крестьянства, движение к образованию коммун очень быстро сошло пет. Если в 1921 г. в европейской части Советской России было 3040 коммун, то в 1922 — не более 148. В связи с этим в 1921 г. было принято решение заселить распадающиеся коммуны и совхозы сектантскими коммунами.

Сектантский проект внутри большевизма ^[144] возник как по объективным причинам (опорой победившего пролетариата в деревне была беднота, мелкое и отчасти среднее крестьянство, которое предстояло отвоевать у буржуазии в связи с их мелкобуржуазной психологией), так как благодаря энтузиазму отдельных лиц и, в частности, «свободного христианина» И. М. Трегубова, толстовца П. И. Бирюкова и поддержавшего их В. Д. Бонч-Бруевича. Еще до революции Трегубое был сторонником участия христиан в политике, а начиная с 1919 г. напрямую обращался к большевикам, заявляя о готовности сектантства стать сотрудниками советской власти в деле коммунистического строительства.