Тропой Предков - читать онлайн книгу. Автор: Гэри Дженнингс cтр.№ 18

Сложнее всего было в тех случаях, когда брак не заключался, а отцовство ставилось под сомнение. Тут расовую принадлежность приходилось определять по внешним признакам. Цвет кожи особого значения не имел, потому что многие испанцы отнюдь не были светлокожими. Поэтому в основном обращали внимание на различные оттенки цвета волос и их структуру. Короткие, густые, как овечья шерсть, завитушки на голове служили признаком африканского происхождения. Прямые, грубые пряди волос, а также отсутствие их на теле указывали на принадлежность к индейской расе. Особую проблему представляли метисы, потому что им были присущи черты как испанцев, так и индейцев, причём иногда они соседствовали, а порой одна какая-то половина подавляла другую. Как объяснял мне отец Антонио, власти создали столь сложную систему потому, что наши физические признаки, склонности и способности обязательно передаются с кровью. Чистая испанская кровь побуждала людей строить корабли, плавать по морям и завоёвывать империи. По мере разбавления крови эти склонности притуплялись, а стало быть, появление полукровок подрывало мощь самой Испании.

— Навязчивая идея о pureza de sangre не возникла сама по себе. Она выросла из вековой борьбы по вытеснению из Испании мавров и евреев, в процессе которой складывалось единое королевство, — с заговорщическим видом сообщил мне как-то мой покровитель, будучи здорово навеселе. — Но то, что начиналось как Крестовый поход, закончилось дыбой, галерами и миллионами могил. По сравнению с нашими gachupines даже оттоманские турки могут показаться монахами. Это сущее безумие.

Надо заметить, что в этой чётко расписанной расовой градации не было места для детей, прижитых испанскими женщинами от индейцев или африканцев.

— Наши мужчины, которые безжалостно развращают индианок, африканок и женщин со смешанной кровью, — заявил отец Антонио, — не допускают даже мысли о том, чтобы испанки пожелали мужчин другой крови, поэтому такой ребёнок уже с самого рождения попадает в чистилище на земле.

— Где много людей, там много и счастья, — приветствовала меня Беатрис с насмешливой улыбкой.

— Если меня и ждёт счастье, то разве что в ином мире.

— Ты такой плут, Кристобаль, — хмыкнула Беатрис. Она была одной из немногих, кто называл меня по имени. — Разве плохо тебе живётся в Веракрусе? Где ещё ты мог бы зарабатывать на жизнь, изображая калеку-шута?

— Каждому охота на кого-то смотреть сверху вниз.

— Но эти фокусы, столь непристойное искажение тела, дарованного тебе Господом, разве это не насмешка над Его даром? — Беатрис спросила это весьма благочестиво, однако в её лукавых глазах угадывалась насмешка.

— Если я, бедный lépero, способен задеть гордость Бога, дела обстоят гораздо хуже, чем я думал.

Беатрис откинула голову назад и рассмеялась.

— Помимо много другого, Кристобаль, меня восхищает в тебе полное отсутствие добродетели.

— Я человек практичный, только и всего.

Обижаться на Беатрис мне и в голову не приходило: это была наша обычная игра. Она любила подразнить и подначить меня, а потом дождаться моего ответа, причём, что бы я ни ответил, её это забавляло.

Но вот кто на самом деле заронил в меня сомнения в общепринятых верованиях, так это старик индус, выходец из Ост-Индии, научивший меня выворачивать конечности из суставов. Костлявый, угловатый, лысый, как плод манго, обладавший необычным скрипучим голосом простуженной чайки (какой-то умник, которого все уже давно позабыли, прозвал индуса Чайкой, и это прозвище прилипло к нему), этот человек вообще не был христианином. Старик верил в бесчисленных богов и богинь, бессчётные небеса, тысячи адов и уверял, что все мы проходим через бесконечность миров, неисчислимое количество раз перерождаясь и перевоплощаясь, но вновь и вновь возвращаемся из загробного бытия к земной жизни.

— Словно пёс к своей блевотине, — как-то заявил он.

Старик полагал, что справедливость есть не что иное, как Тёмный игрок, бросающий игральные кости наших душ, судьбы которых в бесчисленных вариациях определяются вращением колеса кармы, и что в конечном счёте всё — жизнь, земля, смерть, карма, загробный мир, сам Тёмный игрок и даже вера — не более чем иллюзия.

— Самый лучший способ выжить в столь великом хаосе, лжи и боли — это скрывать своё истинное «Я» за маской, — говаривал он. — О, маска может смеяться и кричать, буйствовать в ярости и плакать, но лицо за этой маской, твоя истинная физиономия, непроницаема, бесстрастна, бессердечна, как сама пустота.

Старик также рассказывал мне о Шиве, боге созидания и разрушения. Этот Шива создавал и уничтожал мир великое множество раз и будет делать это снова и снова, причём очередной конец света наступит скорее, чем мы думаем. Однако вместе с тем, как это ни странно, Шива самый ярый и страстный из любовников — на небесах, на земле, во всех адских мирах, которые никогда не переставали существовать. Женщины повсюду преклонялись перед ним, почитали его каждое движение, взгляд и прикосновение. Когда Кали, одна из его жён, по ошибке приняла пожар за погребальный костёр мужа, она не раздумывая бросилась в пламя. Чайка спел для меня гимн Кали, посвящённый любви и смерти:

В Индии Кали стала женской аватарой (воплощением) сущности любви. Жёны, любовницы и наложницы по всей Индии бросались в пламя погребальных костров своих возлюбленных, ибо, по примеру Кали, предпочитали смерть скорби вдовства.

— Смерть приравнивается к любви? — недоверчиво уточнил я.

— Это благороднейшее её проявление.

Я долго смотрел на старика в упор, а потом покачал головой и сказал:

— Может быть, в вашей Индии всё это в порядке вещей, но здесь я советую тебе держать подобные мысли при себе. У святой инквизиции есть свои костры, а также раскалённые клещи и пылающие жаровни, и всё это не имеет ничего общего с пламенем любви. Да и наши женщины могут не одобрить некоторые твои идеи, особенно что касается погребальных костров мужей.

— Но в тебе тоже течёт кровь ацтеков, а значит, в твоей душе горит настоящее пламя. И великая мудрость сказанного мною должна вызывать в ней отклик.

— Ну и сильно это тебе поможет, когда ты будешь вопить от ужаса на дыбе?

Однако всё, что старик говорил о моих предках индейцах, было правдой. От Цветка Змеи и той женщины, которую раньше называл матерью, я слышал рассказы о древних индейских богах, многократно созидавших, разрушавших и вновь создававших миры, начиная каждый раз новый «Цикл Солнца». Как-то Цветок Змеи заявила, что наш нынешний цикл завершится гибелью мира в огне.

К тому же я из произведений Гомера знал и о земле мёртвых, и об Элизиуме — загробном мире для праведников, и о великих богах.