Письма к императору Александру III, 1881–1894 - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Мещерский cтр.№ 175

Cтраница 175

Картинка с натуры! Как я прав был, прося [О. Б.] Рихтера не откладывать до августа перевода в придворный оркестр молодого Рубина ^[696], а раз последовало милостивое разрешение Государя, совершить это теперь, чтобы не подвергнуть переводимого риску пострадать от мести адъютанта батальона [Д. А.] Озерова. Буквально то, что я предсказывал Рихтеру, случилось. Рихтер с Альбрехтом решили, чтобы не расстраивать стрелкового хора, бумагу о переводе Рубина хранить под спудом до августа, а затем его перевести. На днях является к Альбрехту другой музыкант того же оркестра, кончающий срок службы, предлагаться по найму. Альбрехт между прочим сообщает ему о предстоящем переводе товарища его Рубина; никто в оркестре ни в батальоне еще не знал. Тот возвращается в хор, и давай рассказывать о Рубине весть, переданную ему Альбрехтом. На другой день Озеров узнает об этом через своих шпионов в команде и приходит, по словам рассказывавшего мне сие капельмейстера, в такую ярость глупую и неприличную, что говорит капельмейстеру: этого не будет, я настрою командира ^[697] так, что он поедет к принцу [А. П.] Ольденбургскому, я погублю скорее этого мальчика, чем отдать его, я в отставку подам, я знаю, кто это интригует против меня, я и его скомпрометирую, я его оскандалю, у меня есть письма против него, и проч. и проч.

Капельмейстер говорит ему:

– Успокойтесь, Бога ради, Давид Александрович, вы себя компрометируете, неужели вы хотите для вашей фантазии губить целую семью, да и что вы можете, кроме вреда самому себе, успокойтесь, оставьте, пусть дело идет своим порядком.

– Нет, ни за что, – отвечает, весь дрожа от бешенства, миленький адъютант. Кое-как его однако успокоил капельмейстер. Первая картина.

Вторая картина. На другой день. Оркестр, играющий и живущий в Петербурге в саду Лаврова, вытребовывается утром в Царское на смотр бригадного ^[698]. Рубин ночью заболевает припадками судорог в животе и головокружения. Ему разрешает старший и капельмейстер в Царское не ехать. Приезжает оркестр. Адъютант обращается к капельмейстеру:

– Где Рубин?

– Он болен, я ему разрешил остаться!

– Потребовать его к 2 часам сюда по телеграфу.

Вытребовали раба Божия. Адъютант его призывает в 7.

– Как ты смел не явиться?

– Мне разрешил капельмейстер, ваше в[ысокоблагород]ие, я сильно болен.

– Вздор, мертвый, ты должен был явиться.

– Позвольте в лазарет, ваше в[ысокоблагород]ие, я стоять не могу.

– В лазарет? На гауптвахту на двое суток, там вылечишься!

– Слушаюсь.

Потом он его зовет в кабинет, запирает дверь, и начинается третья картина.

– Я слышал, что твой отец пролез к Государю с прошением, и что тебя в придворный оркестр берут.

– Не могу знать.

– Ну, а я тебе скажу вот что: этому не быть. Твой отец вздумал со мною бороться, хорошо, посмотрим, кто кого поборет, и если я его поборю, то знай, что я на тебе возмещу все, чем твой отец виноват против меня. Я ему ничего не могу сделать, но тебе, пока ты будешь у меня, я покажу, что значит в придворный оркестр проситься. Тебе сладко будет.

Рубин молчит.

Вероятно, сам испугавшись своих неприличных и глупых речей, адъютант, меняя тон, говорит:

– Вот что, лучше кончить все эти интриги, пускай твой отец примирится со мною, а ты останешься у нас.

Рубин молчит.

Тогда опять другим тоном.

– Ну ладно, переходи себе, может быть кривая вывезет, но смотри, чтобы после ни тебе, ни твоей семье ко мне не обращаться. Марш на гауптвахту.

Два дня просидел несчастный на гауптвахте, и в эти 2 дня даже не дали ему черного хлеба.

Но, отправляя его, адъютант прибавил угрозу:

– Смотри, чуть что, опять гауптвахта.

Несчастный отец чуть не сошел с ума, узнав об этом, хотел ехать в Петергоф просить милости и защиты. Я его удержал и поехал к Рихтеру, которого застал на пристани Петергофского пароходства в Петербурге, рассказал ему все. Рихтер обещал немедленно вытребовать Рубина в придворный оркестр, не дожидаясь августа, уже по той простой причине, что если адъютант собирается его держать больным на гауптвахте, то значит соображение деликатности о расстраивании хора не идет к делу, ибо он сам его расстраивает и не нуждается в Рубине. А главное, может хуже быть: бой не равен: малейшее слово Рубина, и он может быть отданным адъютантом под суд.