Забыть нельзя помнить - читать онлайн книгу. Автор: Агата Горай cтр.№ 5

– И тогда я буду такой же хорошей и доброй, как ты?

– Да, милая. Да.

Прокоповна улыбалась, а глаза ее были такими печальными, какими никогда до этого момента не были. Столько мудрости было в ее словах, и одному Богу известно, какой ценой эта мудрость ей досталась.

Память – ненадежная штука. Полностью полагаться на то, что больше двадцати лет назад все именно так и было – нельзя, но мои воспоминания – не инструкция по запуску ядерной боеголовки, и некоторые погрешности вполне допустимы. Не так важно, ела ли я в то утро молочную кашу, и посылала ли мне мама воздушный поцелуй, и целовала ли Прокоповна мой веснушчатый нос, важна суть – меня воспитывали в противоречиях. Я впитывала в себя истину о добре и любви, которую исповедовала няня, но и мамины наставления о царящей повсюду ненависти и предательстве тоже не проходили мимо. Все копилось. Все откладывалось. Каждое видение мира в конечном итоге оказалось верным. Каждое посеянное в мою чистую детскую душу зернышко спустя годы дало урожай.

– Кира, а правда, что твоя мама купила для школьных кружков фотоаппарат самой последней модели и телескоп, чтоб на звезды смотреть?

– Правда, – честно отвечаю, широко улыбаясь моим трем товарищам – Сашке, Косте, Сереже, которые редко проходят мимо моего двора, не вовлекая меня в очередное приключение.

Болоньевые куртки в клетку – коричневого, зеленого и синего цветов, висят на каждом из мальчишек, будто на огородных пугалах – кому-то, наверно, вещица досталась от старшего брата, а кому-то, может быть, от сестры. У круглолицего и светловолосого Сережи под носом присохшие намертво сопли, у Сашки-«оглобли» разбита нижняя губа, а Костя где-то потерял два зуба. На ногах у мальчишек резиновые сапоги с таким слоем грязи, что со стороны может показаться, будто они обуты в сапоги из влажного чернозема. Но на то на дворе и конец марта.

Мои ноги наряжены в сочные красные резиновые сапожки, а куртка розового цвета в крупную клубничку. На голове алый берет, из-под которого на плечи падают два курчавых рыжих хвоста, перевязанные малиновыми лентами. Я заметно выделяюсь на фоне мальчишек, и не только этой троицы, а практически всех детей нашего поселка, большинство из которых носят преимущественно вещи черно-коричневых тонов.

– Конечно, мамка с папкой какую хош тряпку достать могут по заниженной цене, а в магазине нашем такого добра не сыскать.

– И не только тряпку. Моя Леночка и мечтать о таких куклах не может, как у этой раскормленной и избалованной председательской дочки.

– Да уж, моя Марина тоже вечно рыдает и клянчит красивые наряды, мол, «у Киры есть, почему у меня не может быть?».

– Из глотки у этих Медведей уже прет, а все никак уняться не могут – постыдились бы!

Подобные диалоги стандартны для нашего поселка, и в силу своего возраста я не понимаю, почему люди с такой злостью отзываются о моей семье и обо мне, ведь я не была жадиной и всегда охотно делилась игрушками и лакомствами со всеми.

Вот и сегодня.

– А ты можешь показать нам их, а то ведь мы для таких кружков по возрасту не годимся, а так хочется хоть в руках подержать такую диковинку, – без стеснения улыбаясь беззубым ртом, говорит Костя, а Сережа ловко растирает локтем то, что скопилось под носом.

– Не могу, – опустив глаза в землю, виновато шепчу в ответ. – Мама строго-настрого запретила прикасаться к вещам, которые числятся школьными. После того случая с глобусами.

– Да брось ты! Сама знаешь, какие удобные гнезда для наших несушек получились из самого большого. Знаешь, как куры за них убиваются? А средний мы просто разукрасили. Кто сказал, что наша Земля имеет такие же цвета, как было нарисовано? Согласись, черно-белое намного понятнее: черное – земная часть, белое – водоемы всякие. А маленьким мы до сих пор метко сбиваем с любого дерева все что угодно. И что ж в этом плохого? Мы ведь не выбросили твои глобусы и не уничтожили, а просто придумали, как их использовать в других целях. Полет фантазии, творческий подход, – разве не этому учат в школе на уроках труда и рисования? Так и скажи, что ты просто жадина-говядина!

– Да-а-а! – подхватили Саша и Сержа. – Жадина-говядина, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест!

– Я не жадина!

– Жадина, жадина, – ехидно улыбаясь, шепчет Костя, а я от обиды готова разреветься. – Ребят, пойдем отсюда. Нечего нам с такими жадинами даже стоять рядом.

Костя сует руки в карманы и, гордо вздернув нос, шагает прочь, а Сашка и Сережа шагают за ним.

– Постойте! Я сейчас все принесу. Мама поймет. Вы ведь просто хотите посмотреть.

Я пулей несусь в дом, а когда возвращаюсь с фотоаппаратом на шее, сжимая в охапке тяжелый телескоп, обнаруживаю ребят сидящими на скамейке у дома.

– Вот, смотрите, – протягиваю безумно дорогие вещи своим товарищам, а сама сияю от восторга, что не жадина и что у меня есть такие друзья. – Только недолго. Прокоповна в доме, может выйти в любую минуту, получим же мы все…

– Ну, тогда мы пойдем куда-нибудь и спокойно хорошенько все рассмотрим, а то ведь за минуту не понять – что да как. – Костя крутит в руках фотоаппарат, а Сережа с Сашей принялись исследовать телескоп. – Мы ненадолго. Честно.

– А можно с вами?

– Нет, конечно. Вдруг твоя Прокоповна начнет тебя разыскивать? Будь дома, а мы совсем скоро все вернем. Честно.

– Хорошо. Я буду вас здесь ждать и, если что, так и скажу Прокоповне, что вы совсем скоро все вернете. А если поспешите, то никто ведь и не узнает, что я вообще брала эти вещи.

– Да-да, так и скажи.

Схватив трофеи, парни тут же умчались от моего двора, а я уселась на прохладную скамейку и преданно стала их дожидаться.

Первые минут десять я беззаботно болтала ногами и разглядывала свои сапоги. Затем отыскала на земле веточку и стала рисовать на мокрой, податливой земле всякие каракули. Спустя где-то полчаса я тревожно стала выглядывать в разные стороны дороги, пытаясь отыскать взглядом своих друзей, но безуспешно. В конце концов я дождалась Прокоповну, а ребята пропали, казалось, навсегда.

– Ведмежонок, что нос повесила? – Добрая старушка присаживается рядом и гладит меня по спине.

Прокоповна всегда учила меня быть честной, что бы ни случилось и ни произошло, она настаивала на том, чтоб я говорила правду – «честному человеку легче жить». Я выложила все как на духу.

– Милая моя, то, что ты щедрый и великодушный ребенок, ни для кого не секрет, но нужно и меру знать. – Прокоповна вглядывалась в мое лицо и улыбалась. – Ты хоть представляешь, как твоя матушка огорчится?

– Огорчится… – шепчу я, уставившись в землю. – Но ведь мальчики дразнили меня жадиной! А мне ведь не жалко для них ничего. Со мной и так никто дружить не хочет, а если я еще и жадиной буду…