Забыть нельзя помнить - читать онлайн книгу. Автор: Агата Горай cтр.№ 9

Как же хорошо я теперь понимала эту женщину. Как же знакомо мне ее – «что делать со своей свободой?». Боль у нас разная, но такие схожие судьбы. Жизнь вдоволь поглумилась над нами обеими.

– Скажи, вот если об этом дерьме не рассказывать, а таить и копить, долго ль душа выдержит и не разорвется от боли? – Женщина впервые пристально посмотрела мне в глаза, и не знаю, что увидела она в моих, а я в ее прочитала эту боль. – Вот я и выплескиваю постоянно одно и то же направо и налево, и мне легче становится. Спустя годы могу теперь о своем прошлом вспоминать спокойно, а если б утаивала все, навряд вышло бы что-то. Руки бы на себя наложила или убила бы кого, задай мне не осведомленный человек не те вопросы. А так… Несу свой крест, да живу, как знаю. Мои родители, кстати говоря, от меня отказались. Не нужна нам дочь уголовница, стыд-то какой. Позор на весь район! Да что там район – область вся смаковала эту кровавую историю, а с их слов – чуть ли ни вся страна! Они даже вынуждены были переехать в другую деревню, чтоб людям в глаза спокойно смотреть. А я и не набивалась. Им на меня плевать, а мне на них. Вся моя жизнь была в муже и доченьке, а не в одобрении или осуждении родных, близких и абсолютно посторонних людишек. Кто знает, как бы сложилась моя судьба после освобождения, не познай я до того, как попала за решетку, истинного счастья. У меня было все. Жаль, два раза в жизнь человека не приходит такая благодать. А на меньшее я уже не согласна. Да и заменить мужа и дочку другими людьми я никогда не сумела бы. Вот таки дела, барыня.

Женщина снова выбросила окурок, но уже не стала тянуть в рот следующую сигарету, а спрятала руки в накладных карманах.

– Жизнь может оказаться еще той сукой, но это не значит, что и ты должна озвереть. Так что, милая моя, поубавь спеси, будь проще и как-то выживешь в этом мире.

Слова незнакомки находят в моей душе невероятный отклик, но я все еще молчу. Мне комфортно в моем безмолвии, но впервые за два года мне захотелось заговорить.

Женщина вдруг резко повернула ко мне голову, немного прищурилась и, ударяя себя ладошкой по лбу, практически проорала:

– Батюшки, да ты ж та самая немая! Точно! Это ж тебя сегодня выпустить должны были. О тебе только и говорят во всех закутках! Я ведь права?

Мне остается лишь кивнуть.

– Ты уж не сердись на меня, я ведь не признала, вот и пристаю к тебе со своим уставом, так сказать. – Женщина виновато улыбается, выставив напоказ зубы цвета черного чая. – Вот дура-то, выговориться, говорю, надо, высвободить душу, выплеснуть дерьмо, а сама-то и не ведаю, что ерунду советую. Ты уж не обижайся, я не со зла. Могу только посочувствовать твоему горю, ведь ты даже исповедаться не в состоянии. Представляю, как невыносимо держать все в себе и не взорваться. Вот я в очередной раз выговорилась – можно жить дальше, пока снова не припрет. А ты… Бедняжка.

Искреннее сочувствие в голосе проникает в душу теплым лучиком, а на первый взгляд показавшаяся хамкой тетка вдруг преобразилась в самую обычную простодушную женщину, без намека на коварство и лукавство. Это подкупало. Внутри я в очередной раз ощутила звоночек, сигнализирующий о том, что, возможно, пришло время исповеди. Душевное напряжение отпустило.

– Заговорила я тебя. – Женщина звонко смеется, хотя несколько минут назад я бы решила, что она насилует своим противным, колким хохотом мои уши. – Но ничего, иногда нужно и о чужом услышать, чтоб понять, что твоя жизнь не так ужасна. Знаш, сколько я всего переслушала? О-о-о, недели не хватит, чтоб пересказать. Но ты не боись, я о чужом трепаться не любитель. Чужое на то и не мое, чтоб о нем другие рассказывали, а не я. Мне и своего в избытке. Другим давно известно, что передо мной, как перед батюшкой. Тюремные крысы не устают благодарить, что их, несчастных, донимают нынче реже, – она смеется, – а все мне в уши вливают. А я что? Я ничего. Сама давно всем по доброму десятку раз пересказала свою жизнь, чего б других не выслушать? Даже прозвищем со временем обзавелась – Психологиня. Ой, не могу! Смешно даже. Слово-то какое выдумали!

Женщина так заразительно смеется, что даже я непроизвольно начинаю улыбаться. Как же в эти мгновения хочется, чтоб улыбка приклеилась к моему лицу и никогда больше не покидала меня.

В минутку смеха вдруг ворвался какой-то далекий противный гул, а затем на горизонте появился огромный красный автобус. Он кряхтел, но все же приближался.

– О, счастье-то какое! Все, радуйся, отмучилась. – Не переставая улыбаться, тетка быстро оторвала зад от скамьи. – Больше я тебя донимать не буду, но, милая, запомни мои слова – из души на волю нужно выпускать все – как хорошее, так и плохое, чтоб место высвободить для чего-то нового. Почем я это знаю? Да потому, что заново научилась смеяться, только когда отпустила лишнее и приняла все, что мне Господь послал. Перестала наконец рыдать и на судьбинушку горькую жаловаться. А все почему? Да потому, что когда выворачиваешь наружу нутро, начинаешь себя лучше понимать. Ты посмотри заграничное кино – психологи-то деньги лопатой загребают, а все почему? Точно не потому, что дают нужные советы, нет. Они ни черта не делают, кроме того, что создают видимость, будто их твои проблемы волнуют. На самом деле человек исцеляет себя сам, когда озвучивает свои беды, искренне, без стыда и стеснения, будто в Судный день. С каждым разом вопросов и слез остается все меньше, и в итоге ты снова начинаешь улыбаться и замечать в этой жизни пусть небольшие, но позитивные моменты, которые повсюду можно встретить, если глаза раскрыть от черной занавески. Жизнь паскудная штука, как ни крути. Способность пройти путь из точки «А», оставив в ней кусок себя, в точку «Б», где снова придется расставаться с частью сердца и души, – и есть великое умение жить. А если весь этот путь не избавляться от скопившегося дерьма, добраться в точку «Б» в здравии практически невозможно. Не дано выговориться, заведи тетрадь какую, да ей все изложи. Бумага что, бумага выдержит еще больше, чем несчастные крысы. А избавляться нужно.

Последние слова тетка практически прокричала, так как приближавшийся автобус издавал такие звуки, будто был предвестником конца света и, не стесняясь, сообщал грохотом и гулом о том, что он не за горами. Красный зверь притормозил практически у наших ног. Издав страшный, пыхтящий звук, открылась дверь в салон, и на какое-то мгновение стало почти тихо.

– Ну что, едешь, или как? – Прежде чем незнакомка успела поставить на ступеньку обе ноги, я, бросив рюкзак на скамейку, вцепилась в ее руку хваткой голодной овчарки.

– Останьтесь, – неожиданно для самой себя срывается с губ, и, прежде чем мне что-либо отвечает тетка, я успеваю поймать себя на мысли, что мне странно слышать свой собственный голос.

– Вот это номер?! – С широко раскрытыми глазами и знаком вопроса во все лицо женщина убирает ногу со ступени. Грязные ботинки обеих ног оказываются снова на одном уровне – на асфальте.

– Я не такси, ждать не собираюсь! – Мужской бас тут же доносится из салона древнего и страшного, как этот мир, автобуса.

Тетка, без тени сомнений выставив средний палец, с силой ударила по переднему колесу: