О бедной сиротке замолвите слово - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 83

Он нашел меня между шкафами. Я как раз раздумывала, сумею ли достать бутыли с верхней полки так или все ж стоит прогуляться за лестницей.

– Доброго дня, – брюнетик выглядел истощавшим, но весьма бодрым и донельзя мрачным. Последнее, как полагаю, было естественным его состоянием.

– И тебе доброго, – я поднялась на цыпочки и вынуждена была признать: без лестницы не обойтись. Крайние склянки я сниму, а вот с дальними придется повозиться. – Если пришел сказать спасибо, то всегда пожалуйста…

– И это тоже. Моя семья несказанно благодарна тебе за участие…

Ого, а по тону судя, он меня проклинает, а не благодарит. Впрочем, чего еще ждать от мажора. Небось полагает, что, если бы не я, спасения не понадобилось бы.

– Ага… я тоже несказанно благодарна, что они несказанно благодарны, и вообще… бутылку сними.

– Что?

– Бутылку, – я указала на полку, где бутылок этих было с полдюжины. И главное, тяжеленные, темного стекла и наверняка без этикеток. – Сними. Пожалуйста. Я не дотянусь, а за лестницей лень идти, но если ты сходишь, тоже будет неплохо.

– Ты наглая, полукровка.

– Какая уж есть.

Нет, почему, когда человек, вместо того чтобы краснеть и мямлить, прямо говорит, что ему нужно, он вдруг становится наглым? А лепетать, значит, и ножкой паркет шкрябать – это, выходит, нормально?

И вообще…

Хорошее воспитание нужно, чтобы одним людям было удобней пользоваться другими. Это я уже давно усвоила…

…Хорошая девочка Лена из седьмой квартиры каждую неделю бегает Софочке в аптеку.

И в магазин.

И в поликлинику ее провожает. И приходит, чтобы выгулять Софкину псинку, а еще порой печет пирожки и вздыхает, как ее задолбало это… только смелости не хватает Софку на хрен послать, как я это сделала. Как же… воспитание, мать его.

Вот и у брюнетика оказался тот же недостаток. Я ему не нравилась. Настолько не нравилась, что челюсти сводило от раздражения, но бутылек он снял.

И второй.

И третий.

И все шесть, одинаковых, что близнецы.

Почти одинаковых. Было в них что-то…

– Я хотел бы настоятельно порекомендовать тебе, полукровка, не строить планов на Малкольма…

– Хорошо.

– Что? – по-моему, подобного поворота он несколько не ожидал.

– Хорошо, говорю. Планов строить не буду. Я вообще замуж не собираюсь.

Неправильно.

И этаким дежавю неправильность легкая, едва уловимая. А потому никак не могу понять, в чем же дело. И этот еще отвлекает. Стоит. Сопит. Руки на груди скрестил. Тоже мне, статуя скорби мировой… и осуждения. Хотя не понимаю, я же с ним согласилась, а все равно…

– Твое присутствие мешает.

– Ага…

Одинаковые.

Каждая на литр, может, чуть больше. Стекло темное. Пробки плотные, тоже заплывшие… или нет? У пяти, а в шестой выделяется. Светленькая. Чистенькая… и сидит хоть и плотно, но не настолько, чтобы не вытащить.

И пыль.

Те пять успели обзавестись серой пушистой шубкой, а эта вот… будто протирали.

Интересно.

И… чую задницей, я опять во что-то вляпалась.

– Слушай, – я повернулась к брюнетику и руки за спину спрятала. – А ты в зельях хорошо разбираешься?

Малкольм вот точно разбирается, но…

Малкольма под рукой нет, а этот имеется. И тоже старшекурсник, а основы зельеварения входят в общую программу. Надеюсь, при его снобизме брюнетик считает, что учиться надо на отлично.

Выражение его лица говорило, что он желает послать меня лесом, но… хорошее воспитание – оно такое, заставляет людей делать то, что им не по вкусу.

– Глянь бутылочку, – я подвинула ту, которая с белой пробкой. – Пожалуйста.

А что, сказать мне несложно.

Сама же я взяла бутыль с темной пробкой, выковырять которую получилось не с первого раза. Увы, усилий оно не стоило. Внутри оказался самый обыкновенный деготь, смешанный с овсяным настоем и, кажется, мятной эссенцией. Ее, полагаю, добавили исключительно в попытке облагородить кожную мазь. Попытка, сразу скажу, не слишком удалась.

Сколько эти бутылки стояли?

Дегтем, если помнится, уже лет десять никто не пользовался, существовал с десяток куда более простых и эффективных средств для лечения кожных заболеваний. Так что мазь успела и настояться, и протухнуть и теперь изрядно пованивала.

Правда, мятные нотки в этом смраде ощущались, добавляя свою прелесть.

Я чихнула и потерла нос.

– Ну? – поинтересовалась у брюнета, застывшего с бутылью в руках. Вид у него был…

Странноватый.

Бледный.

Лихорадочный… и пот проступил на лбу… и, кажется, у него хватило дури попробовать… да, зря я надеялась, что снобизм помогает в учебе.

– Эй, – тихонько позвала я и, дотянувшись до брюнета, ткнула в него пальцем. – Ты живой?

Живой.

Сердце колотится.

И с энергией что-то… бурлит он внутри, будто чайник, того и гляди взорвется. Ох ты… адреналин шпарит. Надпочечники выплеснули его столько, что странно, как вообще сердце выдерживает. И что бы ни было в той бутыли, для здоровья оно явно не полезно.

– Ладно, – примиряюще сказала я. – Ты тут постой, а я пока… пока схожу. В туалет. Очень, знаешь ли, захотелось…

Смотрит.

На меня.

Сквозь меня… и под взглядом этим не слишком уютно… более того, откуда-то взялось ощущение, что с меня сейчас шкуру снимут… в прямом смысле слова.

Он наклонился.

Поставил бутыль. Аккуратно закрыл пробкой… Движения были медленными, очень осторожными, словно он боялся, что не справится с собой.

– Так я…

Я пятилась.

Он смотрел.

Смотрел и…

– Беги, – сказал он, растягивая губы в резиновой улыбке.

Уговаривать меня не понадобилось. Развернувшись, я кинулась к лестнице. А заклятие ушло в стену, и стена эта, вздрогнув, плюнула в меня штукатуркой.

Твою ж…

– Помогите! – мой визг утонул в тишине.

И вспомнилось, что время-то позднее, что из людей здесь – тихие целители, большей частью студенты, а дежурный мастер наверняка устроился в комнате отдыха и дремлет. И даже если не дремлет, что он может противопоставить слетевшему с катушек деструктору.

Мамочки…

До лестницы я добралась. И, воспользовавшись перилами – широкие, дубовые, давно мечтала прокатиться, – съехала на второй этаж… И чернота, которая поползла по перилам, почти не напугала…