Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 178

Страница

Период культурной революции не был исключительно негативным с экономической точки зрения; по крайней мере, он подчеркнул важность сельских районов, дал стимул малым предприятиям, улучшил агротехнику и принес в деревни элементарные медицинские услуги и соцзащиту ^{960}. Как бы то ни было, резкое увеличение национального продукта могли обеспечить только дальнейшая индустриализация, совершенствование инфраструктуры и долгосрочные инвестиции, и всему этому способствовало сворачивание культурной революции и активизация торговли с США, Японией и другими передовыми экономиками. Китайские месторождения угля, нефти и ценных металлов разрабатывались ускоренными темпами. К 1980 году по объему производства стали (37 млн. тонн) Китай опережал Великобританию и Францию, а его потребление энергии от современных источников как минимум вдвое превышало данный показатель в любой из ведущих европейских стран ^{961}. К этому же времени его доля в мировом производстве возросла до 5% (с 3,9% в 1973 году), то есть по данному показателю Китай почти догнал ФРГ ^{962}. Этот бурный рост, однако, сопровождался проблемами, и руководству страны пришлось скорректировать в сторону уменьшения цели «четырех модернизаций»; также нелишне повторить, что если китайскую статистику дохода или производства рассматривать в расчете на душу населения, относительная экономическая отсталость этой страны вновь представляется совершенно очевидной. И все же несмотря на эти недостатки, со временем стало ясно, что азиатский гигант наконец поднялся и решил создать прочную экономическую основу для своей предполагаемой роли сверхдержавы ^{963}.

Пятым регионом, который Никсон выделил в своей речи в июне 1971 года, была «Западная Европа», что, конечно, отсылало к географии, а не являлось обозначением объединенной напористой державы, подобной Китаю, СССР и США. Сам этот термин разными людьми понимался по-разному: все страны за пределами зоны русского влияния (в том числе Скандинавия, Греция и Турция); либо первоначальное (или расширенное) Европейское экономическое сообщество, которое по крайней мере имело организационную структуру; либо группа прежних великих держав (Великобритания, Франция, Германия, Италия), с которой приходилось консультироваться, скажем, госдепартаменту США перед применением новой политики в отношении России или на Ближнем Востоке. Но даже эти перечисленные варианты не охватывают всех возможных разночтений, ведь на протяжении большей части этого периода Великобритания считала, что Европа начинается на другой стороне Ла-Манша, а кроме того, многие убежденные сторонники евроинтеграции (не говоря уже о немецких националистах) воспринимали послевоенную разделенность континента лишь как временную ситуацию, после которой страны по обеим сторонам «железного занавеса» обязательно создадут некий более крупный союз. Таким образом, с политической и конституционной точек зрения термин «Европа» или даже «Западная Европа» был не более чем фигурой речи или расплывчатой культурно-географической идеей ^{964}.

Однако на экономическом уровне в том, что переживала в те годы Европа, действительно прослеживались значимые схожие черты. Самой яркой из них был «устойчивый и высокий уровень экономического роста» ^{965}. К 1949–1950 годам большинство стран вернулись к довоенным показателям производства, а некоторые (особенно, конечно, те, что сохраняли нейтралитет во Второй мировой войне) продвинулись далеко вперед. После этого год за годом повышался объем выпуска промышленной продукции, происходил беспрецедентный рост экспорта, отмечалась невиданная ранее полная занятость и достигались рекордные уровни чистого дохода и инвестиционных капиталов. Вследствие этого Европа стала наиболее динамичным регионом мира, за исключением Японии. «С 1950 по 1970 год европейский ВВП рос в среднем примерно на 5,5% в год и на 4,4% в исчислении на душу населения, по сравнению со среднемировыми значениями в 5 и 3% соответственно. Промышленное производство росло еще быстрее — на 7,1% по сравнению со среднемировым уровнем в 5,9%. Таким образом, к 1970 году производство на душу населения в Европе было почти в два с половиной раза выше, чем в 1950 году» ^{966}. Интересно, что этот рост происходил во всех частях континента: в северо-западной индустриальной сердцевине Европы, в Средиземноморье, в Восточной Европе, и даже сравнительно вялая британская экономика развивалась в этот период быстрее, чем в предыдущие десятилетия. Естественно, что доля Европы в мировой экономике, сокращавшаяся с начала века, теперь начала увеличиваться. «В период с 1950 по 1970 год ее доля в производстве товаров и услуг (ВВП) выросла с 37 до 41%, тогда как в промышленном производстве рост был даже выше — с 39 до 48%» ^{967}. И в 1960-м, и в 1970 году данные ЦРУ показывали (исходя из статистики, с которой, конечно, можно спорить ^{968}), что на «Европейское сообщество» приходилось больше мирового ВВП, чем даже на США, и вдвое больше, чем на Советский Союз.

Если поразмыслить, причины экономического подъема Европы ничуть не удивительны. Долгое время значительная часть континента страдала от вторжений, боевых действий и иностранной оккупации, бомбардировок городов, фабрик и дорог, нехватки продовольствия и сырья из-за блокад, призыва миллионов мужчин на войну и уничтожения миллионов животных. Еще до войны «естественному» экономическому развитию Европы (то есть росту, охватывавшему регион за регионом по мере возникновения новых источников энергии, типов производства, рынков и технологий) мешали действия националистически настроенных Machtstaat (держав) ^{969}. Чрезмерные тарифные барьеры затрудняли поставщикам доступ на рынки. Правительственные субсидии защищали неэффективные компании и сельские хозяйства от иностранной конкуренции. Все больше национального дохода тратилось на вооружение вместо развития коммерческих предприятий. Таким образом, было трудно извлечь максимум из европейского экономического роста в этой «обстановке преград и автаркии, экономического национализма и стремления к выгоде за счет нанесения ущерба другим» ^{970}. Теперь же, после 1945 года, появились «новые европейцы» вроде Жана Монне, Поль-Анри Спаака и Вальтера Хальштейна, желавшие создать свободные от ошибок прошлого экономические структуры, а кроме того, свою роль играли доброжелательные и готовые помочь Соединенные Штаты Америки, согласные (посредством плана Маршалла и других схем) финансировать восстановление Европы при условии кооперативного подхода.

Страница