Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 166

Такой набор обязательств наверняка заставил бы нервничать Людовика XIV или Палмерстона. И все же в быстро сжимавшемся мире, части которого становились все более тесно взаимосвязанными, эти шаги имели свою логику. Где в этой биполярной системе мог провести черту Вашингтон, особенно после того, как его более раннее заявление о незначительности Кореи спровоцировало нападение коммунистов на южную часть полуострова? ^{885} «Эта планета стала очень маленькой, — говорил Дин Раск в мае 1965 года. — Мы должны заботиться о ней целиком — со всеми ее землями, водами, атмосферой и окружающим космосом» ^{886}.

Распространение советской власти и советского влияния на внешний мир было менее внушительным, но все же в годы после смерти Сталина СССР удалось достичь существенных успехов в этом плане. Хрущев очевидно хотел, чтобы Советским Союзом восхищались или даже любили его, а не боялись, и стремился перенаправить ресурсы из военной сферы в сельское хозяйство и производство потребительских товаров. В целом его внешнеполитические идеи отражали надежды на «оттепель» в холодной войне. Вопреки мнению Молотова, он вывел советские войска из Австрии, вернул военно-морскую базу Порккала Финляндии, а Порт-Артур — Китаю и улучшил отношения с Югославией, утверждая, что есть «разные пути к социализму» (эта позиция расстроила не только многих его коллег по Президиуму Верховного Совета, но и Мао Цзэдуна). Хотя в 1955 году, в ответ на присоединение ФРГ к НАТО, была создана Организация Варшавского договора, Хрущев все же был готов наладить дипломатические связи с Бонном. Он также склонялся к нормализации отношений с США, хотя его собственное непостоянство и ставшее хроническим недоверие, с которым Вашингтон интерпретировал любые шаги русских, делали невозможной настоящую разрядку напряженности. В том же году Хрущев посетил Индию, Бирму и Афганистан. Как раз в то время, когда все новые и новые африканские и азиатские государства начали получать независимость, Советский Союз стал воспринимать страны «третьего мира» всерьез ^{887}.

Из этого мало что можно было назвать полной или планомерной трансформацией, которая понравилась бы нетерпеливому Хрущеву. В апреле 1956 года был расформирован Коминформ — сталинский инструмент контроля, а через два месяца, совсем некстати, началось Венгерское восстание — «другой путь» прочь от социализма, которое пришлось подавлять со сталинской решимостью. Разногласия с Китаем множились и привели к глубокому расколу в коммунистической части мира, что мы подробно рассмотрим позже. Разрядка провалилась в результате инцидента с самолетом-разведчиком U–2 (1960), берлинского кризиса (1961), а затем и конфронтации с США из-за советских ракет на Кубе (1962). Все это, однако, не могло заставить русских отказаться от участия в мировой политике; установление дипломатических отношений с новыми странами и контакты с представителями в ООН сделали неизбежным укрепление связей СССР с внешним миром. Вдобавок Хрущев, желавший продемонстрировать врожденное превосходство советской системы над капитализмом, вынужден был искать новых друзей за рубежом; его более прагматичные последователи после 1964 года стремились прорвать американский кордон вокруг СССР и ограничить влияние Китая. Кроме того, среди стран «третьего мира» было немало тех, которые хотели избежать так называемого «неоколониализма» и создать плановую экономику вместо свободной рыночной, а такой выбор обычно вел к прекращению западной помощи. Вместе все это придавало советской внешней политике явный «курс на расширение».

Это расширение началось очень решительным образом в декабре 1953 года с подписания торгового соглашения с Индией (что удачно совпало с визитом вице-президента Никсона в Нью-Дели), за которым в 1955 году последовало предложение о строительстве сталелитейного завода в Бхилаи, а затем и о масштабной военной помощи. Так налаживалась связь с важнейшей страной «третьего мира», одновременно раздражавшая американцев и китайцев и наказывавшая Пакистан за участие в Багдадском пакте. Почти в то же самое время (1955–1956) СССР и Чехословакия начали предоставлять помощь Египту, вместо Вашингтона взяв на себя финансирование Асуанской плотины. Советские кредиты выдавались также Ираку, Афганистану и Северному Йемену. Кроме того, Москва поощряла явно антиимпериалистические страны Африки, такие как Гана, Мали и Гвинея. В 1960 году произошел важный прорыв в Южной Америке, когда СССР подписал первое торговое соглашение с Кубой Фиделя Кастро, которая тогда уже была вовлечена в конфликт с США. Все это создало тенденцию, которая не прервалась и после смещения Хрущева. СССР с его жесткой пропагандистской кампанией против империализма предлагал этой недавно деколонизированной стране «договоры о дружбе», торговые кредиты, помощь военных специалистов и пр. Россия также могла извлечь выгоду на Ближнем Востоке из американской поддержки Израиля (этим, например, объяснялось увеличение помощи Сирии и Ираку, а также Египту в 1960-х годах), могла заработать престиж, оказав военную и экономическую поддержку Северному Вьетнаму, даже государствам далекой Латинской Америки она обещала быть на стороне национально-освободительных движений. В этой борьбе за мировое влияние СССР далеко отошел от параноидальной осторожности Сталина ^{888}.

Но действительно ли это соперничество Вашингтона и Москвы за симпатии остальной части земного шара, эта борьба за влияние посредством договоров, кредитов и экспорта оружия означали зарождение биполярного мира, в котором все важные международные вопросы вращались вокруг двух противоположных центров притяжения — США и СССР? С точки зрения условного Даллеса или условного Молотова, именно так был устроен мир. И все же даже в то самое время, когда оба блока состязались между собой в разных точках планеты, включая те, что были еще неизвестны им в 1941 году, им стала заметна совершенно новая тенденция. Дело в том, что как раз созревал «третий мир», и многие его страны, наконец-то сбросившие с себя узы традиционных европейских империй, вовсе не стремились оказаться банальными сателлитами далеких сверхдержав, даже если те способны были предоставить им полезную экономическую и военную помощь.

Фактически одна важная тенденция XX века — взлет сверхдержав — начинала взаимодействовать с другой, более новой тенденцией — политической фрагментацией земного шара. В социал-дарвинистской империалистической атмосфере начала XX века легко было считать, что власть сосредотачивается во все меньшем числе мировых столиц (см. начало главы 5). Однако в свойственных империализму высокомерии и честолюбии были заложены семена саморазрушения; преувеличенный национализм Сесила Родса, панславистов и австро-венгерских военных спровоцировал реакцию буров, поляков, сербов, финнов; идеи национального самоопределения, продвигаемые для оправдания объединения Германии и Италии или принятого в 1914 году союзного решения о помощи Бельгии, неуклонно просачивались дальше на восток и юг — в Египет, Индию, Индокитай. Поскольку империи Британии, Франции, Италии и Японии победили центральные державы в 1918 году и поддержали идеи Вильсона о новом мировом порядке в 1919 году, эти националистские страсти поощрялись лишь отчасти: самоопределение было допустимо для народов Восточной Европы, поскольку они являлись европейскими и считались «цивилизованными», однако было недопустимо распространять эти принципы на Ближний Восток, Африку или Азию, где имперские державы расширяли свои территории и подавляли движения за независимость. Крах этих империй на Дальнем Востоке после 1941 года, мобилизация экономик и привлечение с началом войны к военной службе жителей зависимых территорий, идеологическое влияние Атлантической хартии и закат Европы — все это вместе высвободило требовавшие перемен силы в тех странах, которые к 1950-м годам принято стало называть «третьим миром» ^{889}.