Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 126

Экономическая уязвимость великой державы (неважно, насколько активен и амбициозен ее лидер) наиболее отчетливо прослеживается на примере Италии 1930-х годов. На первый взгляд, фашистский режим Муссолини вывел страну с задворок в самый центр мировой дипломатии. Вместе с Великобританией Италия была одним из внешних гарантов Локарнских договоров (1925), а в 1938 году все с той же Великобританией, а также Францией и Германией она оказалась среди стран, подписавших Мюнхенское соглашение. Наличие у Италии претензий на главенство в Средиземноморье подтверждали и ее нападение на Корфу (1923), и усиление действий по «умиротворению» Ливии, и поддержка одной из сторон гражданской войны в Испании достаточно значительным контингентом (50-тысячной армией). В 1935–1937 годах своим грубым вторжением в Абиссинию Муссолини мстил за поражение при Адуа, смело нарушая санкции Лиги Наций и противопоставляя себя недружественному мнению западных государств. Но при этом он поддержал статус-кво, двинув свои войска до перевала Бреннер (1934), чтобы удержать Гитлера от вхождения в Австрию, и с готовностью подписал антигерманское соглашение в Стрезе (1935). Его антибольшевистские высказывания в 1920-х годах вызывали восхищение у многих иностранных лидеров (включая Черчилля), и в течение последующего десятилетия все искали его дружбы, а Чемберлен в конце января 1939 года даже специально летал в Рим, чтобы отговорить итальянского лидера от окончательного сближения с Германией ^{601}. Но Италию того времени отличало не только заметное место на арене мировой дипломатии. Это фашистское государство, решившее вопрос политической раздробленности, создавшее у себя «корпоративистскую» плановую экономику, положив конец спорам между капиталом и трудовыми ресурсами и сделав ставку на государственное регулирование, предложило новую модель разочарованному послевоенному европейскому сообществу, которая выглядела весьма привлекательно для тех, кто опасался альтернативной большевистской модели. Благодаря союзническим инвестициям индустриализация в период с 1915 по 1918 год шла быстрыми темпами, по крайней мере в отраслях тяжелой промышленности, связанных с производством оружия. При Муссолини государство нацелилось на реализацию амбициозной программы модернизации, начиная с осушения Понтинских болот и заканчивая мощным развитием гидроэнергетики и улучшением железнодорожной системы. Процветала и электрохимическая промышленность, получили широкое распространение искусственный шелк и другие искусственные волокна. Росло производство автомобилей, а итальянская авиационная промышленность была одной из самых инновационных в мире, выпускаемые ею самолеты били все рекорды скорости и высоты полета ^{602}.

Военная мощь, казалось, также повысила статус Италии. В 1920-е годы Муссолини не слишком много тратил на армию, но его вера в ее силу и боеспособность и возрастающее желание расширить территорию Италии привели к значительному увеличению объема военных расходов в следующее десятилетие. В итоге к середине 1930-х годов на армию тратилось чуть более 10% национального дохода, или почти треть всех государственных доходов, что в абсолютных цифрах было больше соответствующих затрат Великобритании и Франции и в еще большей степени — Соединенных Штатов. Для конкурирования с французским и британским флотами, базировавшимися в Средиземном море, а также реализации стремления Муссолини сделать Средиземноморье действительно «своим морем», итальянцы начали закладывать на верфях современные линкоры. Когда Италия вступила в войну, у нее было 113 подлодок — «самая большая подводная армия в мире, за исключением, пожалуй, Советского Союза» ^{603}. Еще больше средств вплоть до 1940 года выделялось на укрепление военно-воздушных сил, Regia Aeronautica, что, возможно, было связано с тем, что на ранних этапах фашисты делали ставку на современные технологии, науку, скорость и шарм. И в Абиссинии, и еще больше в Испании итальянцы продемонстрировали мощь и эффективность своей авиации, убедив себя и многих иностранных наблюдателей в том, что обладают самыми лучшими военно-воздушными силами в мире. Огромные расходы на военно-морской флот и ВВС практически оставили без средств остальные подразделения итальянской армии, но к концу 1930-х годов ее тридцать дивизий были полностью переформированы и в планах стояло оснащение их новыми танками и артиллерией. Кроме того, Муссолини рассчитывал на массы чернорубашечников и тренированные банды, которые в совокупности позволили бы стране выставить в грядущей тотальной войне необходимые «восемь миллионов штыков». Это была попытка создать «вторую Римскую империю».

Увы, для реализации столь грандиозных планов фашистская Италия была в политическом смысле очень слаба. Главная проблема состояла в том, что даже «в конце Первой мировой войны Италия с точки зрения экономики была псевдоразвитой страной» ^{604}. Доходы на душу населения в стране в 1920 году находились примерно на уровне Великобритании и Соединенных Штатов в начале XIX века или Франции ближе к середине того же столетия. Кроме того, уровень дохода на душу населения на севере был на 20% выше, а на юге на 30% ниже среднего значения, и этот разрыв становился все больше. Благодаря непрекращающемуся потоку эмигрантов население Италии в межвоенный период увеличивалось ежегодно примерно на 1%, и вследствие того, что валовой внутренний продукт прирастал по 2% в год, среднегодовой показатель на душу населения рос на 1% в год, что не имело катастрофических последствий, но едва ли можно было назвать экономическим чудом. Одна из главных причин слабости Италии заключалась в том, что основой ее экономики являлись мелкие сельхозпредприятия, обеспечивавшие в 1920 году создание 40% ВНП и занятость 50% трудоспособного населения ^{605}. Еще одним признаком экономической отсталости являлось то, что даже в 1938 году в средней итальянской семье расходы на продукты питания съедали больше половины ее бюджета. Далекие от того, чтобы изменить указанные пропорции, фашисты, ставившие во главу угла преимущества сельской жизни, пытались поддержать аграриев целой серией мер, включая защитные тарифы, масштабное освоение земель и, наконец, полный контроль над рынком пшеницы. Итальянские власти делали все, чтобы уменьшить зависимость от иностранных производителей продуктов питания и стремились предотвратить дальнейший отток крестьян в города, где они пополняли ряды безработных и осложняли социальную обстановку. В результате в сельской местности возникла чудовищная недозагрузка трудовых ресурсов со всеми вытекающими отсюда последствиями: низкая производительность труда, высокий уровень неграмотности и огромные региональные диспропорции.

Учитывая относительную отсталость итальянской экономики и готовность государства тратить деньги на армию и сохранение сельского уклада, неудивительно, что средств на предпринимательские инвестиции практически не оставалось. Если Первая мировая война уже существенно сократила запасы внутреннего капитала, то депрессия в экономике и поворот к протекционизму еще больше осложнили ситуацию в данном направлении. Безусловно, компании, получившие государственные заказы на самолеты или грузовики, могли иметь хорошую прибыль, но вряд ли Италия с точки зрения промышленного развития особенно выиграла от попыток установления автаркии. Кроме того, тарифы скорее стали защитой для неэффективных производителей, в то время как общий неомеркантилизм данного периода уменьшил поток иностранных инвестиций, которые когда-то сыграли значительную роль для стимулирования индустриализации Италии. В 1938 году на долю страны до сих пор приходилось лишь 2,8% мирового производства продукции обрабатывающей промышленности, 2,1% выплавки стали и 1% чугуна в чушках, 0,7% добычи железной руды и 0,1% угля, а уровень потребления современных энергоресурсов был намного ниже показателей любой другой великой державы. Наконец, в свете очевидного желания Муссолини пойти войной на Францию, а то и на Великобританию и Францию, стоит отметить, что Италия в это время продолжала сильно зависеть от импорта удобрений, угля, нефти, железного лома, каучука, меди и других жизненно важных видов сырья, 80% которого доставлялось через Гибралтар или Суэцкий канал и по большей части на британских судах. Это было типично для того режима, когда никто и не задумывался о том, чтобы составить резервный план на случай прекращения импорта, не говоря уже о формировании запасов стратегического сырья и материалов, при том что к концу 1930-х годов у Италии не хватало иностранной валюты для удовлетворения текущих потребностей. Подобная хроническая нехватка валюты объясняет также, почему итальянцы, не могли позволить себе приобрести немецкие станки, столь необходимые для производства более современных самолетов, танков, артиллерии и кораблей, разработка которых началась примерно в 1935 году ^{606}.