Министерство наивысшего счастья - читать онлайн книгу. Автор: Арундати Рой cтр.№ 76

Саддам и Анджум показали Тило приготовленную для нее комнату на первом этаже. Она будет жить там вместе со своей семьей — Товарищем Лаали, мисс Джебин и могилой Ахлам Баджи. Стреноженная кобыла Пайяль стояла возле окна. Комната была украшена серпантином и воздушными шариками. Не вполне понимая, как обставить комнату для женщины, настоящей женщины из Дунии — и не просто из Дунии, а из Южного Дели — они в конце концов решили поставить в комнате подержанный туалетный столик с большим зеркалом, чтобы помещение походило на парикмахерский салон. Для той же цели в комнату привезли металлическую тележку с лаком для ногтей и помадой «Лакме» всех цветов, расческой, щеткой для волос, бигуди, феном и бутылкой шампуня. А Ниммо Горакхпури захватила из дома журналы о моде, которые она собирала всю жизнь, и сложила их высокими стопками на широком журнальном столике. Рядом с большой кроватью была поставлена детская кроватка. На подушке горделиво восседал плюшевый медведь. (Спорный вопрос о том, где будет на самом деле спать мисс Джебин Вторая и кого она будет называть мамой — не «бади-мамой» и не «чхоти-мамой», а просто мамой, — возникнет позже, но решится он мирно и благополучно, потому что Тило согласится со всеми предложениями Анджум.) Анджум церемонно представила Тило Ахлам Баджи, словно та была еще жива. Она не замедлила рассказать о своих свершениях и достижениях, перечислив имена шахджаханабадских знаменитостей, которых она, Анджум, вывела в люди: Акбара Миана, булочника, пекущего лучший ширмал в Старом городе, Джаббара Бхая, портного, Сабиха Алви, чья дочь открыла в их доме мастерскую по пошиву бенаресских сари. Анджум говорила так, словно это был знакомый Тило мир: мир, который все должны были знать, и, более того, единственный мир, который стоило знать.

Впервые в жизни Тило вдруг ощутила, что теперь у нее будет место, где она сможет комфортно расположить свое тело со всеми его потрохами.

Первый отель, виденный ею еще в детстве, в маленьком городке, где она росла, назывался «Анджали». На рекламных щитах новое впечатляющее строение расхваливали так: «Приезжайте в „Анджали“, и вы останетесь здесь до Конца Своих Дней». Шутка получилась, конечно, непреднамеренно, но ребенком Тило всегда воображала, что отель «Анджали» набит трупами ничего не подозревавших постояльцев, убитых во сне и оставшихся в отеле до конца своих (мертвых) дней. Глядя на постоялый двор «Джаннат», Тило подумала, что тот рекламный слоган не только был бы здесь уместным, но и действовал бы успокаивающе. Инстинкт подсказывал, что, возможно, здесь она обретет дом до Конца Своих Дней.

Пиршество началось, как только взошло солнце. Анджум весь предыдущий день провела в магазинах (мясо, игрушки и мебель), а потом всю ночь готовила.

В меню значились:

Баранья корма

Бирьяни из баранины

Карри из бараньих мозгов

Роган-Джош по-кашмирски

Жареная печень

Шами-кебаб

Нан

Тандури Роти

Ширмал

Фирни

Арбуз с черной солью

Наркоманы и бездомные с окраины кладбища уже подтягивались, чтобы принять участие в пиршестве и веселье. Пайяль принюхивалась к выделенной ей основательной порции пхирни. Явился с небольшим опозданием доктор Азад Бхартия, но его встретили громом аплодисментов, ибо он и никто другой организовал побег и обретение дома дорогой гостьей. Голодовка доктора Бхартии продолжалась уже одиннадцать лет, три месяца и двадцать пять дней. Он не стал ничего есть, если не считать противоглистных таблеток и стакана воды.

Несколько кебабов и бирьяни были отставлены в сторону на случай появления муниципальных чиновников, которых ждали позже.

— Эти ребята очень похожи на хиджр, — сказала Анджум и ласково засмеялась. — Стоит им учуять, что где-то праздник, как они уже тут как тут.

Биру и Товарищ Лаали от души наслаждались костями и требухой. Зайнаб забрала щенков, сунула их в место, недоступное для Биру, и все время увлеченно играла с ними, не забывая отчаянно строить глазки Саддаму Хусейну.

Мисс Джебин Вторая переходила из рук в руки, ее обнимали, целовали и перекармливали. Так она вступила в новую жизнь в таком же месте — и все же совершенно непохожем не то, — в каком больше восемнадцати лет назад закончилась земная жизнь ее предшественницы, мисс Джебин Первой.

На кладбище.

На еще одном кладбище, просто чуть севернее того, другого.

С того возраста, когда она научилась настаивать на своем, она стала настаивать, чтобы ее называли мисс Джебин. Это было единственное обращение, на какое она отзывалась. Называть так ее приходилось всем — родителям, бабушкам, дедушкам и даже соседям. Она была не по годам ранней поклонницей фетиша обращения «мисс», эпидемии, охватившей Кашмирскую долину в первые годы восстания. Внезапно все модные юные леди, особенно в городах, стали требовать, чтобы к ним обращались «мисс». Мисс Момин, мисс Газала, мисс Фархана. Это был всего лишь один из фетишей тех дней. В те подернутые кровавым туманом годы люди стали — по непонятным никому причинам — склонны к сотворению кумиров и фетишей. Помимо этого, были и другие: фетиш медицинских сестер, фетиш спортивных тренеров, фетиш катания на роликах. Так что, в дополнение к контрольно-пропускным пунктам, бункерам, оружию, гранатам, противопехотным минам, контртеррористическим операциям, шпионам, спецагентам, двойным агентам и чемоданам наличности от разведок обеих противоборствующих сторон, долина была заполонена медсестрами, спортивными тренерами и любителями роликовых коньков. И конечно, женщинами, которых следовало называть «мисс».

Среди последних была и мисс Джебин, которая прожила слишком недолго, чтобы стать медсестрой или даже катальщицей на роликах. Над воротами Мазар-э-Шохадды, кладбища мучеников, была установлена кованая решетка с надписью (на двух языках): «Мы пожертвовали своим сегодня ради вашего завтра». Теперь арка проржавела, зеленая краска облупилась, каллиграфическая надпись стала едва заметной. Но она до сих пор есть, эта решетка, выделяющаяся отчетливым силуэтом филигранного кружева на фоне сапфирового неба и заснеженных горных вершин.

Эта решетка сохранилась до сих пор.

Мисс Джебин не состояла в комитете, который решал, что следует написать на воротах кладбища. Но она не могла ничего возразить против принятого решения. Правда, надо сказать, что у мисс Джебин было слишком мало «сегодня», чтобы обменять их на «завтра», но в то время алгебра бесконечной справедливости была еще очень груба. Так что с мисс Джебин никто не посоветовался по существу дела, и она стала одной из самых юных мучениц. Ее похоронили рядом с матерью, бегум Арифой Есви. Мать и дочь погибли от одной пули. Она прошила голову мисс Джебин через левый висок и попала в сердце ее матери. На последней фотографии это пулевое ранение выглядело как веселый красный цветок, распустившийся над левым ухом. Несколько лепестков упали на каффан, белый саван, в который мисс Джебин завернули, прежде чем положить на место вечного упокоения.