Министерство наивысшего счастья - читать онлайн книгу. Автор: Арундати Рой cтр.№ 66

Партнеры не встречались уже целых восемь дней после пришествия мисс Джебин Второй, когда Тило позвонила доктору Бхартии, чтобы рассказать о полицейском извещении. Доктор мгновенно понизил голос до шепота и сказал, что не надо говорить об этом по мобильному телефону, потому что его прослушивает Интерпол. Однако сказав это, доктор Бхартия оставил все предосторожности и заговорил громко и свободно. Он рассказал о том, как полицейские избили его и конфисковали все экземпляры его бюллетеня. Сказал он также, что вполне вероятно, что они выследили ее по статье-памфлету, потому что в конце его мелкими буквами были напечатаны выходные данные издателя. Возможно, однако, что о Тило полицейские догадались по ее подписи на гипсовой повязке. Полицейские несколько раз сфотографировали подпись с разных ракурсов — это была единственная подпись, выполненная зелеными чернилами с указанием почтового адреса. «Поэтому ты, скорее всего, стоишь в их списке первой», — добавил доктор Бхартия. Исходя из всего этого, доктор посоветовал Тило незамедлительно взять малышку и переехать вместе с ней на постоялый двор «Джаннат» возле похоронного бюро в Старом городе. Там Тило следует обратиться к человеку по имени Саддам Хусейн или непосредственно к владелице, доктору Анджум. Она очень хороший человек, добавил доктор Бхартия («приходила ко мне несколько раз после того ночного инцидента и интересовалась, где ребенок»). Поскольку он сам именовал себя почетным титулом доктора философии (хотя вопрос о присвоении звания пока только рассматривался), доктор Бхартия именовал докторами всех людей, к которым испытывал симпатию и уважение.

Тило не удивилась. Она уже знала о постоялом дворе и о Саддаме Хусейне из визитной карточки, которую бросил в ее почтовый ящик человек, верхом провожавший ее до дома в ту ночь. Она позвонила ему, и Саддам сказал, что доктор Бхартия уже связывался с ним и он, Саддам, ждал звонка Тило. Сказал он также, что полностью согласен с доктором Бхартией и скоро познакомит ее с планом действий. Саддам предупредил, что Тило поступит неразумно, если попытается уйти из дома с ребенком, не дождавшись его (Саддама) звонка. Полицейские не имеют права войти в ее дом без ордера на обыск, но если они следили за ней и знают, что ребенок у нее, то могут схватить Тило на улице и сделать с ней все что им захочется. Тило, слыша уверенный и спокойный голос, прониклась доверием к Саддаму, а он, в свою очередь, поверил Тило.

Он позвонил через несколько часов и сказал, что план действий готов. Он приедет за ней и ребенком на рассвете — между четырьмя и пятью часами, до того, как в город будет запрещен въезд грузовиков. Если дом под наблюдением, то это будет легче выяснить именно рано утром, когда на улицах безлюдно. Саддам приедет с другом на пикапе «Муниципальной корпорации Дели». «Нам надо будет забрать труп коровы, обожравшейся пластиковых пакетов на свалке в Хаузе-Кхаcе». Заезд за Тило не будет большим крюком. План сработает на сто процентов, уверил Тило Саддам. «Полицейские не станут останавливать муниципальный пикап с дохлой коровой, — смеясь, сказал он. — Если мы откроем окна, то они учуют нас, прежде чем увидят», — добавил он.

Ну вот, настало время еще одного переезда.

Тило осмотрела дом, словно вор, решающий, что еще надо забрать. Какие тут могут быть критерии? Вещи, которые ей, возможно, понадобятся? Или вещи, которые просто нельзя оставлять? Или взять и то и другое? Или вообще оставить здесь все? Она смутно понимала, что если полиция взломает квартиру, то похищение ребенка окажется самым мелким ее преступлением.

Самыми страшными уликами в ее квартире были коробки из-под фруктов, которые, по одной, доставил ей один кашмирский торговец. В коробках было то, что Муса назвал своими «пожитками», уцелевшими после наводнения, случившегося в Сринагаре год назад.

Когда Джелам вспучился и вышел из берегов, город исчез. Под водой оказались все городские кварталы. Армейские лагеря, пыточные центры, госпитали, суды, полицейские участки — все скрылось под волнами. Плавучие дома покачивались над местом, где только вчера была рыночная площадь. Тысячи людей спасались на крутых крышах и в импровизированных убежищах на возвышенных местах, ожидая спасателей, которые так и не прибыли. Утонувший город — это зрелищно. Утонувшая же гражданская война — это явление. Армейские вертолеты на камеры зависали над Сринагаром. Все должны были видеть, как доблестные индийские солдаты спасают неблагодарных кашмирцев, которых, собственно, и не следовало бы спасать. Вода в конце концов отступила, обнажив покрытый грязью город, непригодный для обитания. Лавки, забитые грязью, дома, забитые грязью, банки, забитые грязью, холодильники, шкафы и книжные полки — все-все было полностью забито жидкой грязью. И были неблагодарные озлобленные люди, которые выжили, несмотря на то что их никто не спасал.

Все время, несколько недель, пока длился потоп, Тило ничего не слышала о Мусе. Она даже не знала, в Кашмире он или нет. Она не знала, выжил он или утонул и не вынесло ли его тело на какой-нибудь дальний берег. В те ночи, ожидая вестей от Мусы, она ложилась спать, приняв лошадиную дозу снотворного, а днем ей наяву грезился потоп. Ей виделся дождь и ревущий водный поток, несущий мотки колючей проволоки, которая выглядела, как жесткая трава. Поток нес пулеметы с рожками, похожими на плавники огромных рыб, а стволы блестели, словно спины русалок. Трудно было сказать, на кого были направлены стволы и кому было суждено умереть, если бы это оружие вдруг начало стрелять. Солдаты и мятежники, обхватившие друг друга под водой в последней схватке, медленной, как в старых фильмах о Джеймсе Бонде. Воздух выходил из легких похожими на пули пузырьками. По волнам, кружась, плыли чайники без свистков, газовые котлы, диваны, книжные полки, столы и кухонная утварь, делая поток похожим на улицу с неуправляемым, но интенсивным движением. Кружились трупы коров, собак, яков и кур. Заявления, протоколы допросов, армейские пресс-релизы сами свернулись в бумажные лодочки и плыли в надежную гавань, весело прыгая по бурной воде. Были в этом потоке также политики в костюмах и телезвезды в блестящих купальниках, похожие на морских коньков, исполнявших сложный танец. Они то ныряли, то выпрыгивали на поверхность, поднимая брызги и шлепая по воде ладонями и ступнями. Ярко сияли белые зубы, напоминавшие колючую проволоку. Особенно выделялся один политик, взгляды которого недалеко ушли от взглядов охранных отрядов нацистской Германии. Он катился по волнам в накрахмаленном и казавшемся водонепроницаемым дхоти.

Этот кошмар преследовал ее день за днем, не давая покоя и обрастая все новыми и новыми ужасающими деталями.

Прошел целый месяц, прежде чем Муса наконец, позвонил. Тило пришла в ярость, услышав его бодрый голос. Он сказал, что в Сринагаре не осталось ни одного целого дома, в котором он мог бы хранить уцелевшие после наводнения вещи, и спросил, нельзя ли подержать их на квартире Тило до тех пор, пока город не оправится от бедствия.

Ну конечно, она ответила, что можно.

Они были отменного качества — те кашмирские яблочки, что были доставлены в аккуратных картонных коробках, — красные, менее красные, зеленые, почти черные — делишес, голден делишес, амбри, каала-мастана. Каждое яблоко было упаковано в хрустящую перфорированную бумажку. В каждой коробке Тило нашла визитную карточку Мусы — кусочек картона с силуэтом лошадиной головы. И в каждой коробке, естественно, было двойное дно, под которым и находились уцелевшие вещи.