Живая душа - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Максимов cтр.№ 55

Буквально за неделю таких походов мы хорошо загорели и были довольным всем: собой, погодой, жизнью вообще, иногда нам удавалось сделанной из проволоки кошкой зацепить и вытащить из воды широкие, длинные (по нескольку метров) буроватые ленты ламинарии – морской капусты, резко пахнущей йодом. Из которой потом на судне наш великолепный кок готовил превосходные салаты, охотно употребляемые всеми членами команды. Что, несомненно, говорило всё-таки о недостатке каких-то витаминов в нашем рационе.

Заканчивалась половина рейса. И все чаще в лодке, посреди океана, мы с Юркой ностальгировали: вспоминая берег, родной город, друзей и подруг. В такие минуты мне казалось, что я любил и люблю только Галину, и жалел о том, что в своём письме из Петропавловска не написал ей об этом. В радиограмме же, с нескрытым от многих глаз текстом, писать о сокровенном не хотелось, причём более всего не хотелось, чтобы о моих тайных чувствах узнала Зина, с которой у нас сложились довольно странные какие-то, непонятные ни ей, ни мне отношения, порой напоминающие то вот-вот готовую распуститься весеннюю почку, то замёрзший, пожухший цветок.

Иногда Зина по-прежнему приглашала меня в свою каюту и, казалось, оттачивала на мне остроту своих коготков, ведя порой весьма фривольные беседы, касающиеся отношений мужчины и женщины. Чувствовалось, что она очень внимательно прочла «Опасные связи» Лакло. Может быть, именно поэтому её, и без того малоскрываемые, прелести, казалось, особенно настойчиво просились теперь наружу из любых одежд. И Зина, довольная собой, словно вприщур, ловила на себе мои вожделённые взгляды. Заканчивалось, правда, всё тем, что она томно говорила.

– Можешь поцеловать вот здесь.

Она касалась указанным пальцем своей щеки.

– Стоит ли, сударыня, – обычно отвечал я, чувствуя какую-то размягченную раздраженность и собой, и Зиной. Но больше все-таки собой, потому что чувствовал, как мне хочется расцеловать её всю с ног до головы. И эта вот раздвоенность между существом и существованием поражала и злила меня. Казалось, что два совершенно разных человека как-то умещались во мне. Один, со светлой печалью, мог вспоминать незнакомку, встреченную в Петропавловске-Камчатском. Другой – готов был, рыча от нетерпения, рвать на Зине одежду, рисуя в воображении всё более бесстыдные картины и будто пьянея от этого…

– Ну, не хочешь поцеловать в щечку, можешь сюда, – игриво продолжала Зина, указывая теперь уже на выпирающую из выреза кофточки упругую чистую грудь.

И чувствовалось, что эта игра, ощущение собственной, почти беспредельной власти над кем-то, ей очень нравится.

Не в силах более противиться своим желаниям, я порывисто обнимал Зину… И тут для меня происходило самое обидное. Она, откинув голову и уклоняясь от поцелуев, начинала сдавленно и искренне смеяться. Так смеётся победитель над утратившим всякое достоинство побеждённым. Обычно на меня этот её смех действовал как ушат холодной воды. Я размыкал объятия, а Зина, нарочито оттолкнув меня, восстанавливая дыхание после моих «тисков», произносила:

– Ух, какие мы пылкие! Прямо огнедышащий вулкан. Везувий, можно сказать. – И снова заливалась смехом. – Ну, всё, Игорёк, хватит безумств, – отсмеявшись, продолжала она. – Возвращайся к себе. Мне баиньки пора… Какие же вы все, мужики, простенькие, как три копейки, – удовлетворённо говорила она.

Я уходил, опустошенный, пристыженный, злой, в очередной раз уверяя себя, что больше к ней ни ногой, ни за что, ни за какие коврижки! А если и зайду – буду холоден как лёд. Больше у неё со мной эти штучки не пролезут. Надо быть цельным и сильным, как скала. Не может, не должно тело побеждать волю, дух. Нельзя быть игрушкой ни в чьих руках. Ни в руках женщины, ни в руках Судьбы… Я с трудом засыпал. А когда приходил желанный сон – видел ничем не скрытые теперь ноги, грудь и всё остальное. И ласки Зины во сне были бесконечны, не утомительны и бесстыдны…

Просыпался я обычно после таких снов в мрачном, подавленном настроении, терзаемый разрозненными осколками совести, усилием воли собирая себя в кулак и убеждая, что надо жить простой, понятной, нормальной жизнью, безо всяких этих душевных вывертов.

– Ты с Зинкой, Игорь, будь поосторожнее, – как-то предупредил меня радист, когда мы в его каюте в очередной раз пили чай. – Она тобою, как красной тряпкой, перед рогами здоровеенного быка вертит, ловя на ложку два горошка, обоих вас доводя до белого каления. Отстань от неё. Она не такая простая, как кажется. У них с боцманом какие-то свои счёты. Так что ты, пока не поздно, из чужой игры лучше выходи. Пусть сами между собой разбираются.

Он немного помолчал, а потом, глубоко и шумно вздохнув, продолжил:

– Я и сам порой, как этот морской кот, желал бы иметь гарем, ну если не в пятьдесят, то хотя бы в пять самок. А как об обратном подумаю: а что, ежели и жене моей одного мужика мало, сразу как-то не по себе становится… А ведь задуман человек совсем неплохо. Хорошо даже. Однако живёт, между тем, скверно, нечистоплотно… Недаром, ох, недаром ещё в Средние века писал Эразм Роттердамский, – совсем уж в нешуточную философию пустился радист, – что из всех наслаждений жизни – наивысшим является наслаждение чистой совестью.

Таких познаний литературы я от радиста не ожидал, относясь к нему обычно как к благодушному балагуру, весельчаку, не более того.

Я, например, лишь понаслышке знал, что у процитированного им писателя, просветителя имеется в наличии книга, высмеивающая средневековые нравы и называющаяся «Похвала глупости». Однако я эту книгу не только не читал, но даже не видел ни разу… И как будто впервые, внимательным взором оглядев теперь каюту радиста, усмотрел, что у него книгами, стоящими очень плотно друг к другу, заняты три небольшие полки.

– А у вас, Виталий… – я замешкался, потому что вспомнил, что не знаю отчества радиста. В команде его все называли просто Виталя, – нет этого Эразма?

– Маразма у меня пока нет, – скаламбурил он. – А вот книга Монтеня «Об искусстве жить достойно» – есть. Возьми – почитай. Весьма пользительная, скажу тебе, вещь.

Он снял с полки небольшую книжку и, передавая мне, снова улыбнувшись, добавил:

– А по батюшке я – Борисович. Но лучше обойтись без официоза. Я ведь всего лет на двенадцать старше тебя. (Тогда эта разница в возрасте казалась огромной. «Значит, ему уже тридцать пять!» – с ужасом подумал я. Всё, что после тридцати лет – казалось мне тогда глубокой древностью.). В общем, заходи, если поболтать захочется… Кстати, – остановил он меня почти у выхода, – к Новому году снова к Японии подойдем. Только теперь – с восточной стороны, к её северному острову – Хоккайдо. А там, в Саппоро, в следующем году – значит где-то уже через месяц – начнутся очередные зимние Олимпийские игры. Так что мы их прямо у Японии захватим и сможем, если не вживую, так хоть по телику посмотреть. Ну, пока, – хлопнул он меня по плечу. – Как книжку прочитаешь – приноси. Я тебе другую дам. – Словно не желая расставаться, продолжил он, стоя со мной у двери. – У меня тут много чего интересного есть. Хотя кому как… У второго помощника капитана, например, вся каюта голыми задницами «тёлок», как он их сам называет, обклеена. Да и журнальчики, в основном, той же направленности, кроме, разве что, нескольких специальных – по судовождению. И ведь очередь у него на просмотр этой самой печатной продукции неиссякаемая, можно сказать. Если б деньги с «читателей» брал – обогатился б наверняка. И где он их только берёт – все эти глянцевые журналы?.. Ну ладно, иди, – слегка подтолкнул он меня и открыл дверь. – А то стоим тут с тобой у порога…