Живая душа - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Максимов cтр.№ 54

Кухтыль, конечно, дёру с криком: «Убивают!..»

В машинном отделении потом, говорят, собачатину варил. Он у нас как крыс – всё жрёт. Я, грешным делом, думал, что он и альбатроса схрумал. Но кое-кто видел, как тот улетал… А, с другой стороны, жалко его – Кухтыля этого. Несуразный он какой-то, неприкаянный. Да и в любви ему явно не везёт. А без любви человек стервенеет. Судя по радиограммам, одна только мать на всём свете и любит его…

Радист надолго замолчал, а потом уже не таким рассказчицким голосом продолжил:

– Ладно, шуруй, Игорь, к себе. Мне поработать надо. Радиограммы отправить да прогноз погоды принять.

Издали Командоры напоминали постепенно вырастающие из моря грибы, с тёмными шляпками туч, сквозь дыры в которых кое-где пробивались яркие закатные лучи. У острова Медный, почти уже в полной темноте, судно бросило якорь, прикрывшись скалами острова от ветра и волн.

Засыпая, я слышал за бортом лёгкое шуршание воды и ощущал мерное приятное покачивание судна, словно лежал в гамаке. И мысли мои от этого делались простыми и светлыми, как в детстве. И сон приснился чудесный – про осень…

Утром, хорошо выспавшись, я проснулся от настойчивого стука в дверь.

– Кого это еще до завтрака чёрт несёт, – проворчал надо мной Юрка. И, перевернувшись на другой бок, снова затих.

Я открыл дверь. На пороге в толстом, из верблюжьей шерсти, водолазном свитере, синем комбинезоне и зеленых японских резиновых сапогах стоял Николюк.

– Поднимайтесь по-быстрому, – скомандовал он. – Возьмите на камбузе сухой паёк. Через пятнадцать минут отбываем на берег.

Шлюпка с двумя гребцами споро скользила по тихой воде мимо кайр, бакланов, тупиков и топориков, снующих по её поверхности и то и дело заныривающих за своей добычей: песчанкой, мойвой, сельдями… Хотя топорики не брезгуют, например, и моллюсками, морскими ежами, губками. А величина добываемой рыбы зависит от величины самой птицы.

При приближении шлюпки птицы резко и шумно, что-то недовольно крича, поднимались в воздух. В такие моменты был хорошо виден их разнообразный окрас. Особенно бросались в глаза красные, похожие на попугаичьи, крепкие клювы топориком.

Сидящие на воде птицы вертели головами, слегка оживляя этот, казалось, застывший какой-то пейзаж: с тяжелой осенней водой, с полусонными людьми, мерно вздымающими и слаженно, почти без плеска, опускающими в воду вёсла, с лопастей которых, когда они поднимались вверх, проворно, чередой слезинок по еще одному, куда-то навсегда убежавшему быстрому северному лету, падали капли чистой искристой воды.

Подходы к берегу и его нижняя часть были скрыты нависшим над водой плотным белым пластом тумана. А войдя в него, мы словно потерялись в неведомом нам пространстве и времени.

Осторожно продвигаясь вперед, наткнулись на торчащий из воды огромный, обкатанный волнами, почти круглый валун и, оттолкнувшись от него, буквально через несколько мгновений услышали, как под днищем зашуршал песок и лодка остановилась. Выйдя на берег уже не в таком плотном, как над водой, тумане, мы сумели разглядеть не очень широкую прибрежную песчаную косу, прижатую морем к тёмным, мокрым снизу скалам. Это – бывшее лежбище котиков, было сейчас совершенно пустынно.

Между двумя огромными камнями, выпирающими из песка метра на полтора, у скал, белел облизанный ветрами и водой скелет детеныша.

Скалы были мрачны и безлесы. Только по берегам безымянного ручья, струящегося в расщелине гор, виднелись зелёные клочки кедрового стланика и, безлистных теперь, ивняка и каменной березы.

Все пригодные для гнездования террасы скал были обильно выбелены птичьим пометом. А там, где в углублении меж скал надуло торф и землю, угадывались норки тупиков и топориков.

«Какой, наверное, здесь летом стоит гвалт от множества птичьих базаров, писка птенцов на скалах, от рёва самцов тюленей, образующих гаремы, повизга самок и детёнышей – внизу, у воды. А сейчас всё будто б притаилось, уснуло до следующей весны и лета».

Поднявшись выше, я увидел синее-пресинее отсюда море, наше серое судно, а в бинокль разглядел ещё и другие близлежащие острова и островки: Топоркова, Айрий камень… Нам предстояло обследовать их все, чтоб убедиться в том, что котики не остаются зимовать близ своих лежбищ, а уходят на мелководье в океан, где и проводят зиму, собираясь там и с острова Тюлений, расположенного близ Сахалина, в Охотском море, и с островов Прибылова, в Беринговом море, которые теперь принадлежат США, хотя и по их названиям ясно, кем они были открыты… И все эти стада тюленей собираются на своих банках: Эримо, близ Японии или Стейлмента, в Тихом океане…

К чугунному кресту Витуса Беринга, поставленному, кажется, моряками Тихоокеанского флота, почти на вершине острова Медный, где на высоте чуть более полукилометра уже простирается горная тундра, мы поднялись все вместе. Немного постояли, помолчали, слушая всхлипы ветра по почившему на этом острове Командору российского флота, и молча, изредка только перекидываясь отдельными фразами, спустились вниз. К видимой теперь сверху, сквозь клочья быстро разлетающегося тумана, лодке.

– Гляди-ка, – указал мне Юрка на одно место. – Застывшая лава.

– Ничего удивительного, – тут же встрял Николюк, явно тяготившийся молчанием. – Командоры образовались в результате извержения подводных вулканов и последующего поднятия дна. – Словно прочёл он абзац из учебника. – Потому-то здесь, в береговых обнажениях, кое-где и видны пласты застывшей лавы…

Недели за две обследовав Командоры, мы спустились южнее, в Охотское море, к острову Тюлений. И там лежбища котиков были пусты, как бывает пустынен в ожидании скорого предзимья пляж – весёлый и многолюдный летом, но угрюмый и тихий сырой серой поздней осенью.

На банке Стейлмента, придя туда уже во второй половине декабря, уставшие от постоянных штормов, какой-то промозглой сырости и резких холодных ветров, мы «поймали» хорошую погоду и наконец-то смогли отогреться, размякнув душой, обнаружив здесь к тому же огромное стадо котиков, «американцев» и «наших», мирно пасущихся на мелководье в спокойных тёплых водах океана, иногда искажающихся длинной, пологой приятной волной, конца и края которой не было видно… «Морщины на челе океана…»

Работы, к счастью, было много. Промеры отловленных тюленей. Анализы крови. Описание поведенческих реакций животных: максимальное время пребывания их под водой, время покоя на воде и так далее и тому подобные процедуры…

Полдня мы с Юркой проводили в шлюпке, ведя полевой дневник, подсчитывая, хотя бы приблизительно, количество особей: самцов, самок, детёнышей нынешнего года, приплывших с ними сюда, с островов, где они родились…

Обычно, отойдя на достаточно далёкое расстояние от судна, мы раздевались до трусов, а то и догола, и нежились в лучах тёплого, такого непривычного для нас декабрьского солнца. У нас, в Сибири, в это время уже вовсю трещат морозы. Когда один при помощи бинокля вёл учёт стада, другой – записывал данные в полевой дневник.