– Да уж. Пришлось даже после уроков работать, – одобрительно заметил я. – Чья была идея?
Одобрение не помогло.
– Всем приходится тратить дополнительное время на такие проекты. Мы и на прошлой неделе этим занимались.
Когда, возможно, кому-то и пришла в голову некая блестящая мысль.
– Да? А кто предложил поработать вчера вечером?
– Не помню. Но мы же все понимаем, что проект надо закончить.
– И вы так и сидели здесь до конца, до девяти? Или кто-нибудь выходил?
Ребекка оставила юбку в покое и затолкала руки под себя. Я засыпал ее вопросами, а она держалась так же бдительно, становясь все сдержаннее и осторожнее, но это была эдакая общая, “ковровая” осторожность, по любому поводу; она не знала, от чего именно защищаться. Если я не полный идиот, а она – не гениальная актриса, ничего она не знает про карточку с фотографией.
– Если только на минутку.
– Кто и куда?
Тонкие черные брови нахмурены. Карие глаза заметались от меня к Конвей и обратно.
Конвей обводила ручкой рисунки на столе. Я ждал.
– А что? – спросила Ребекка. – Зачем вам это?
Я промолчал. Ребекка промолчала в ответ. Эти тонкие, неловко торчащие локти и коленки в конечном счете не такие уж хрупкие.
То ли Конвей сильно недооценила ее, то ли девочка очень изменилась за минувший год. Не было у Ребекки проблем с уверенностью в себе, ей не нужен был ни я, ни кто-либо иной, чтобы осознавать себя личностью. Это вам не Элисон и не Орла. Я выбрал неправильную тактику.
Конвей подняла голову и пристально смотрела на меня.
Я плюнул на все эти подростковые ужимки, выпрямился, наклонился вперед, сложив ладони. Взрослый человек обращается к взрослому человеку.
– Ребекка, – начал я, прямо и серьезно. – Есть вещи, о которых я не могу тебе сообщить. Но я все равно буду задавать тебе вопросы, пока ты не расскажешь мне все до мельчайших деталей. Понимаю, это нечестно. Но если Холли обо мне говорила, надеюсь, она объяснила, что я не буду обращаться с тобой как с идиоткой или младенцем. Если я смогу ответить на твои вопросы, отвечу. Окажи мне такую же услугу. Согласна?
Когда берешь верный тон, это сразу понятно. Подбородок уже не торчал упрямо, а настороженность отчасти превратилась в готовность.
– Ладно, – сказала Ребекка, подумав. – Согласна.
Конвей внезапно перестала играть с ручкой и приготовилась записывать.
– Прекрасно. Так кто выходил из мастерской?
– Джулия возвращалась в нашу комнату за одной старой фотографией, которую мы забыли. Я ходила в туалет. Селена, по-моему, тоже. Холли ходила за мелом – белый кончился, пришлось принести еще. Кажется, из кабинета химии.
– Помнишь, во сколько? И в каком порядке вы выходили?
– Мы все время были в этом здании. Даже с этажа не уходили, кроме Джулии, и ее не было всего пару минут.
– Никто вас ни в чем не обвиняет, – успокоил я. – Я просто пытаюсь выяснить, что именно вы могли увидеть или услышать.
– Мы ничего не видели и не слышали. Никто из нас. Мы включили радио и просто работали над проектом, а потом вернулись в жилое крыло. Все вместе. Если вам интересно.
И все-таки вызов, в самом финале, едва заметная дерзость и вновь вскинутый подбородок.
– И вы вернули ключ мисс Арнольд.
– Да. В девять. Можете проверить.
Проверим обязательно. Вслух я этого не сказал. И достал фотографию.
Взгляд Ребекки притянуло к ней как магнитом. Я держал фото картинкой к себе, пощелкивал пальцем по краешку. Ребекка попробовала вытянуть шею, не двигаясь с места.
– Вчера вечером по пути сюда вы прошли мимо Тайного Места. И когда ходили в туалет, тоже. И потом, по пути обратно. Так?
Вопрос заставил ее отвлечься от фотографии. Широко раскрытые, удивленные глаза, теряется в догадках.
– Ага.
– Вы туда заглядывали?
– Нет.
Я скептически посмотрел на нее.
– Мы торопились! Сначала были заняты проектом, а потом надо было вернуть ключ вовремя. Про Тайное Место даже не вспоминали. А что? – Рука потянулась за фотографией; длинные тонкие пальцы, она будет высокой женщиной. – Это…
– Там ведь вывешивают секреты. Твои среди них есть?
– Нет.
Никаких раздумий, ни секунды паузы. Не лжет.
– Почему нет? У тебя вообще нет секретов? Или ты предпочитаешь ими не делиться?
– У меня есть подруги, – ответила Ребекка. – С ними я и делюсь своими секретами. А не со всей школой. Пусть даже анонимно.
Она подняла голову, голос внезапно окреп, зазвучал громко и уверенно, заполняя всю комнату. Она гордилась своими подругами.
– А подруги, конечно, делятся всеми своими секретами с тобой?
Пауза. На долю секунды она замерла с открытым ртом. Потом нашлась.
– Я все про них знаю.
Все тот же звенящий голос, радость. И даже уголки губ приподнимаются в почти улыбке.
У меня перехватило дыхание. Вот оно. Сигнал, которого я ждал. Тревожный огонек. Горит все ярче, разбрасывая вокруг разноцветные искры.
Совсем другое дело, сказала Конвей; совсем не то что компашка Джоанны. Да не то слово, блин.
– И вы храните секреты друг друга. И никогда не разболтаете.
– Нет. Ни за что. Никогда.
– То есть, – продолжил я, – это не твое?
И фото – прямо в руку Ребекке.
Задохнулась, почти всхлипнула, тоненько. Рот испуганно приоткрылся.
– Кто-то вывесил это в Тайном Месте вчера вечером. Это была ты?
Ее как будто затянуло в фотографию. Вопроса она, кажется, не слышала, по крайней мере, дошло до нее не сразу. Потом все же ответила:
– Нет.
Не врет: сейчас ее на это просто не хватит. Вычеркиваем еще одну.
– А кто?
Ребекка с трудом оторвала взгляд от фотографии.
– Это не мы. Не я и не мои подруги.
– Почему ты так уверена?
– Потому что никто из нас не знает, кто убил Криса.
Она вернула мне фотографию. Конец истории. Выпрямилась, подняла голову и смотрела мне в глаза, не мигая.
– А если бы тебе пришлось угадывать, чьих это рук дело. Вот приперли тебя к стене и требуют, чтоб угадала. Что бы ты сказала?
– Что угадывать? Кто сделал эту карточку или… про Криса?
– И то, и то.
Ребекка равнодушно пожала плечами, типичный тинейджер, родители от таких жестов по стенкам ходят.