Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни - читать онлайн книгу. Автор: Хендрик Грун cтр.№ 6

понедельник 21 января

Сегодня моей дочери исполнилось бы 56 лет. Я пытаюсь представить себе, как бы она сейчас выглядела. Но все еще вижу, как стекает вода с бездыханной девочки четырех лет, лежащей на руках соседа. Через несколько секунд они приблизятся, и эти секунды не пройдут никогда. Пятнадцать или двадцать лет я вспоминал о них каждый день.

Всем запрещено выходить из дома: метель!

Еще более мрачная новость: у Дёйкера диабет. Дёйкер – сахар, плохая рифма. Началось это давно. Эверт не слишком точно соблюдал предписания врача, и ассистентка доктора очень деликатно дала ему это понять.

– Да, господин Дёйкер, если вы и дальше будете так напиваться, так неразумно объедаться и курить, я, разумеется, ничем не смогу вам помочь.

– Вот незадача. Это как раз те немногие вещи, которые еще придают жизни прелесть, милая девушка.

– Я вам не девушка.

– И не доктор, госпожа ассистентка.

Все же Эверт немного струхнул. Раньше он частенько заглядывал в соседнее кафе, где свел знакомство с одним толстым завсегдатаем. У того был повышенный сахар и вечерняя “норма”: двадцать пять кружечек. После чего дома он принимал на грудь еще парочку стаканчиков виски. Он всегда употреблял уменьшительные формы, чтобы звучало безобиднее. Настал день, когда у этого приятеля почернел большой палец на ноге. Пришлось его ампутировать. Потом еще и еще. Потом ампутировали ступню, потом ногу. Все, что чернеет, нужно убирать, сказали в больнице. Они желали ему добра. Славный был парень, но продолжал пить и курить, и остановить его было невозможно. Некоторое время он приходил в бар на протезе и сидел у стойки, пока не пересел в инвалидное кресло и больше не смог туда приходить. Через два месяца он умер.

Эверт представляет себе страшную картину: его конечности постепенно чернеют, и он попадает во власть докторов и санитаров.

Завтра снова напишу о чем-нибудь веселом.

вторник 22 января

Снова шум из-за платной парковки. Вечно недовольный господин Кёйпер подал в жилищный комитет заявление с требованием учредить в доме платную парковку.

Теперь почти никто не ходит просто с палкой. Зато большинство толкает перед собой этакую колясочку на четырех колесиках, с ручным тормозом и встроенной сумкой для покупок. Если ты устал, можешь на ней посидеть-отдохнуть. Очень немногие ездят на скутмобиле, даже по дому. Такой транспорт занимает довольно много места. И становится все престижнее. Это статусный символ. Дирекция, опасаясь пробок, попыталась всячески ограничить использование ходунков и инвалидных кресел в помещении. Что было встречено в штыки всеми хромоногими. Но когда Кёйпер предложил (в точности как мэрия Амстердама) ввести платную парковку, чаша терпения переполнилась. Кёйпер в самом деле тронулся умом.

Наш приют был построен в конце шестидесятых, когда дети оказались слишком заняты, чтобы забирать к себе старых родителей. Или им попросту стало неохота. И я буду последним, кто покатит на них бочку. В общем, сорок лет назад дома престарелых стали вылезать повсюду, как грибы после дождя. И какой был прекрасный замысел! Каморки площадью аж двадцать четыре квадратных метра, включая санузел и кухоньку. Супружеские пары получали восемь дополнительных квадратных метров, для отдельной спаленки. За двадцать лет в домах дважды произвели косметический ремонт, но они остались слишком тесными. Никто же никогда не принимал в расчет колесного транспорта. В лифте могут одновременно поместиться только два скутмобиля или четыре ходунка. Чтобы их вкатить и выкатить, каждый раз уходит четверть часа. Да еще все ноги отдавишь, пока торчишь перед лифтом, когда людям нужно выйти. Директриса решила вопрос, предоставив персоналу отдельный лифт. Поэтому очереди у остальных лифтов стали еще длиннее. Приходится раньше выходить из дома, чтобы вовремя прибыть к месту назначения? Вам предоставят расписание транспорта.

Я до самого последнего времени пользовался лестницей, но сейчас мне это уже не под силу, и я волей-неволей тоже регулярно стою в очереди.

Если здесь внезапно начнется пожар, все жильцы будут кремированы заживо. Эвакуироваться успеет только персонал.

среда 23 января

Я как бы вскользь справился у доктора, может ли он прописать таблетку, которая кладет конец всем мучениям. Он сделал вид, что не понял. Или впрямь не понял: “Такого лекарства, увы, не существует”. Продолжать расспросы я не рискнул.

Впрочем, мой список мучений произвел на него впечатление: недержание, боль в суставах, головокружение, отеки, экзема. Только он мало что может с этим поделать. Разве что где-то смазать, где-то наложить компресс, здесь пилюлька, там примочка. Он даже нашел кое-что новое: высокое давление. Такого у меня еще не было. Теперь и от него придется принимать таблетки.

Скончалась самая старая обитательница дома, госпожа де Ганс. Правда, она соображала не больше, чем золотая рыбка, и обычно ее привязывали к стулу, иначе она постоянно падала. Но все-таки гип-гип-ура: прожила девяносто восемь лет. Свидетельница Первой мировой войны.

Три месяца назад у нее был день рождения, и советник местной управы прислал ей торт. Как старейшей жительнице округа. Ее усадили за стол, чтобы сфотографировать для местной газетки, но недосмотрели, и в самый неподходящий момент она уткнулась личиком в торт со взбитыми сливками. Роскошный получился снимок. К сожалению, директриса категорически воспротивилась его публикации. Советник, который обожает любоваться своими фотографиями в газетах, прислал новый торт. Но госпожа де Ганс к тому времени уже заснула, и разбудить ее не было возможности. А теперь ее вообще никогда никто не разбудит. Не такая уж большая разница между сном до и после смерти.

Я думаю, что не пойду на кремацию. Вряд ли выдержу.

четверг 24 января

Настроение в доме не улучшается. Уже неделю вокруг лежит снег и дует резкий восточный ветер. Поэтому все сидят дома и злятся, что нельзя выйти на улицу. Короткие ежедневные прогулки и мелкие покупки – это действия, которые, так сказать, скрашивают жизнь. Если они отпадают, остается еще больше времени для взаимной слежки. Нужно же чем-то заполнить день.

Вчера я все-таки попытался подышать свежим воздухом и вышел посидеть на лавочке рядом с парадным входом. Через несколько минут мне через консьержа дали понять, что это непозволительно. Синий от холода старик у двери заведения – сомнительная реклама.

– Вы ведь можете смотреть на улицу в окно.

– Свежий воздух, – только и пробормотал я.

– У вас нос посинел, господин Грун, у вас синий нос.

Господин Хоогдален вот уже несколько месяцев ездит на скутмобиле. Три дня назад его сын, автослесарь, забрал его машинку в свою мастерскую и сегодня утром вернул. В лучшем виде. Подкрылки, широченные шины, навигатор, клаксон, аудиосистема с динамиками и, как вишенка на торте, подушка безопасности. Все это не пригодится, но оттого не менее красиво. Хоогдален, гордый, как павлин, разъезжал на своем инвалидном “ламборгини” по дому. Разумеется, вызывая кислые комментарии завистников, но, к счастью, и явное восхищение. Так и надо: продолжать жить и делать то, что нравится.