4321 - читать онлайн книгу. Автор: Пол Остер cтр.№ 248

Сражение за высоту «Гамбургер», операция «Снег апачей» в долине А-Шау и битва за Бин-Ба в провинции Фуок-Туй. Таковы были несколько мест и названий, донесшихся из Вьетнама за недели до и после того, как они втроем выпустились из колледжа, и пока они готовились к визитам в призывную комиссию в Ньюарке (Говард) и ту, что располагалась на Вайтхолл-стрит в Манхаттане (Ной и Фергусон), и Говард и Ной консультировались с врачами насчет воображаемых заболеваний, которые, как они надеялись, принесут им категорию либо 4-Ф (полностью негоден для военной службы), либо 1-Уай (годен к военной службе, но лишь в случаях крайней необходимости) и избавят от переезда в Канаду. Говард страдал аллергиями на пыль, траву, амброзию, золотарник и прочую пыльцу, переносимую по воздуху весной и летом (сенная лихорадка), но его сочувствующий врач, кто был тоже против войны, написал письмо, где объявлялось, что еще Говард болеет астмой, хроническим заболеванием, которое могло принести освобождение от военной службы по медицинским показаниям, а могло и не принести. Ной тоже вооружился письмом – заявлением от антивоенно настроенного психоаналитика, которого последние полгода посещал дважды в неделю, в котором свидетельствовалось, что у его пациента – невротический страх открытых пространств (агорафобия), в состоянии чрезвычайного напряжения он перерастает в полномасштабную паранойю, а та в совокупности с его латентными гомосексуальными наклонностями делает невозможным полноценное функционирование в нацело мужской среде. Ной вытащил это письмо, показал его Фергусону, а сам покачал головой и расхохотался. Ты погляди на меня, Арчи, сказал он. Я – угроза обществу. Отъявленный псих.

Ты считаешь, врач поверит всей этой ерунде? – спросил Фергусон.

Поди знай, ответил Ной. Затем, кратко помолчав, хохотнул еще разок и сказал: Вероятно.

В собственных лучших интересах, полагал Фергусон, ему тоже стоит сходить к врачу и проделать что-нибудь похожее на то, что удалось Говарду и Ною, но, как читатель уже обратил внимание, Фергусон не всегда действовал в своих лучших интересах. Утром в понедельник, двадцать пятого августа, он появился в призывном центре на Вайтхолл-стрит безо всякого письма, какое можно было показать армейскому медицинскому персоналу, касательно каких бы то ни было реальных или воображаемых жалоб на физическое или умственное самочувствие. Правда, он и сам в детстве мучился от сенной лихорадки, но, похоже, перерос ее в последние годы, а единственное заболевание, что у него действительно было – это оно обрекло его на положение говорящего мула, – было несущественно для рассматриваемого дела.

В белых трусах он побродил по зданию в сопровождении толпы других молодых людей, бродящих в белых трусах. Белые молодые люди, смуглые молодые люди, черные молодые люди и желтые молодые люди – все они в одной лодке. Сдал письменный экзамен, его тело измерили, взвесили и дотошно рассмотрели, а после этого он отправился домой, задаваясь вопросом, что с ним будет дальше.

3) Второго сентября в семьдесят девять лет умер Хо Ши Мин. Фергусон, выполнявший четвертый заказ для мистера Мангини с начала лета, услышал эту новость по радио, стоя на стремянке и крася потолок в кухне четырехкомнатной квартиры на Западной Центрального парка между Восемьдесят третьей и Восемьдесят четвертой улицами. Дядюшка Хо умер, но от этого ничего не изменится, и война будет продолжаться, пока Север не возьмет верх над Югом и американцам не дадут под зад коленом. Уж это совершенно точно, сказал себе он, макая кисть в банку, чтобы провести ею еще раз по потолку, а вот многое другое – отнюдь. Почему письмо, объявляющее дату его медкомиссии, ему прислали только через целый месяц после того, как Говард и Ной уже получили свои, к примеру, или почему Говарду призывная комиссия в Ньюарке уже присвоила его новую категорию (1-Уай), но после сопоставимого промежутка времени Ной от комиссии в Манхаттане еще ничего не услышал. Все это так произвольно – казалось, система, что функционировала двумя не зависящими друг от дружки руками, и каждая не ведала, что творит другая, пока обе они выполняли свои отдельные задачи, и вот теперь, когда медкомиссия у Фергусона уже позади, неясно было, сколько еще ему придется ждать.

Он готовил себя к худшему и все лето и добрую часть осени беспрестанно думал о тюрьме, о том, как его запрут против его воли, и ему придется подчиняться прихотям – правилам и командам – тюремщиков, о том, что ему будет грозить изнасилование кем-нибудь из – а то и не одним – собратьев-заключенных, о том, как он будет делить камеру с буйным зэком, у кого при себе заточка, и он отбывает семилетний срок за вооруженное ограбление или сто лет за убийство. Затем ум его отплывал от настоящего, и Фергусон принимался думать о «Графе Монте-Кристо», книге, которую прочел двенадцатилетним пацаном, – облыжно обвиненного Эдмона Дантеса держат в заключении четырнадцать лет в замке Иф, – или о «Слепящей тьме», романе, который он прочел в восьмом классе, где два заключенных в соседних камерах перестукиваются друг с другом через стену кодированными сообщениями, или же о чрезмерном количестве фильмов о тюрьмах, которые он за много лет посмотрел, среди них – «Великая иллюзия», «Один сбежал», «Я сбежал с каторги», Дрейфус на острове Дьявола в «Жизни Эмиля Золя», «Бунт в блоке 11», «Большой дом», «20 000 лет в Синг-Синге» и «Человек в железной маске», еще одна история Дюма, в которой злой брат-близнец до смерти удушается собственной бородой.

В двойном инкубаторе неопределенности и всевозраставшей паники у Фергусона зарождались суетливые, мятущиеся мысли.

Лето для него всегда было временем напряженной работы, но тем летом Фергусон совершил мало – всего лишь прочел четыре первых отказных письма, пришедших на «Столицу развалин». Через месяц после смерти Хо Ши Мина их число доросло до семи.

4) Все лето и осень того года, пока Фергусон по многу часов работал на мистера Мангини и размышлял о неясном будущем, какое перед ним лежало, по всему городу Нью-Йорку некий человек закладывал бомбы. Сэм Мельвиль, сиречь Самуэль Мельвиль, родился Самуилем Гроссманом в 1934 году, но фамилию себе сменил в честь того, кто написал «Моби-Дик», – или же в честь французского кинорежиссера Жана-Пьера Мельвилля, который и сам родился Жаном-Пьером Грумбахом, – или же ни в чью не честь и вообще безо всякой причины, кроме, быть может, желания размежеваться со своим отцом и отцовой фамилией. Независимый марксист, связанный с «Метеорологами» и «Черными пантерами», но, в сущности, действовавший сам по себе (иногда с сообщником-другим, хотя чаще – нет) Мельвиль заложил свою первую бомбу двадцать седьмого июля: она повредила конструкцию пирса «Грейс» в порту Нью-Йорка, которым владела компания «Юнайтед Фрут», вековой эксплуататор угнетенных крестьян в Центральной и Южной Америках. Двенадцатого августа он совершил атаку на здание «Марин Мидленд Банка»; девятнадцатого сентября – на контору Министерства торговли и Главного инспектора Вооруженных сил в Федеральном здании на нижнем Бродвее. Следующие его цели включали в себя контору «Стандард Ойль» в здании «Ар-си-эй», штаб-квартиру банка «Чейз Манхаттан» и одиннадцатого ноября – здание «Дженерал Моторс» на Пятой авеню, но на следующий день, когда Мельвиль отправился подрывать здание Уголовного суда на Сентр-стрит, где проходил процесс 21 «пантеры», он совершил ошибку – выбрал себе в сообщники информатора ФБР, и его свинтили на месте преступления. В апреле 1970-го он оказался в «Могилах», где организовал забастовку заключенных, что привела его к переводу в Синг-Синг в июле, где он устроил еще одну тюремную забастовку, которая привела его к еще одному переводу в сентябре в одно из мест заключения строгого режима на севере штата Нью-Йорк, в Аттике.