Капитаны в законе - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Елманов cтр.№ 36

– Мы что, упустили один день из календаря? Сегодня проводы? – растерянно поинтересовался Сангре, застывший у самого порога при виде такого изобилия.

– Чай Улану Тимофеевичу недолго осталось домашнее вкушать, пущай напоследок себя побалует, а то когда доведется, – строго возразила Заряница, глянула на себя, ойкнула, и торопливо убежала переодеваться.

Спустя час, не меньше, осоловевший от всевозможных вкусностей Сангре откинулся на спинку стула, и философски заметил, обращаясь к девушке:

– Нет, все-таки давно пора дать тебе второе имя, свет наших желудков и всего пищеварительного тракта. И назовем мы тебя Золушкой.

– Как-то оно не того, – недовольно передернула плечами Заряница. – Конечно, доводится в золе возиться, случается, и изгваздаюсь, но не столь уж часто, чтоб ты меня так-то. Да и дал мне уже священник второе имечко, Татианой прозвал, куды ж боле?

– Как Татьяной? – удивился Петр. – А Заряница?

– То истинное имя, – пояснила девушка, – батюшкой с матушкой даденное, а Татиана так себе, церковное.

– Ну а мы тебе третье дадим, – не унимался Петр. – И коль про Золушку здесь никто не слыхал, назовем иначе, по имени божества, будешь ты Шивой многорукой, – он повернулся к Улану. – А вообще-то пора и честь знать. Честь и совесть.

– Ты к чему? – удивился тот.

– К тому, – почти сердито начал пояснять Сангре, – что давным-давно следовало заменить нашу Заряницу-Татьяну на парочку шустрых девах. А ее мы в деревеньку отправим… Пускай она там…

Продолжить он не успел, ибо его речь возымела неожиданный эффект. Заряница, молча слушавшая его, внезапно охнула, и, порывисто вскочив со своего места, ринулась в сторону огромной печи, скрывшись за нею. Проводив ее удивленным взглядом, Сангре пожал плечами – мало ли, может что-то варится, о чем она запамятовала, а сейчас внезапно вспомнила, – и продолжал блаженствовать, отщипывая кусочек то здесь, то там. И пускай желудок переполнен, если постараться, еще ломтик-другой должен войти.

Однако спустя пару минут Петр насторожился: то ли ему почудилось, то ли и впрямь из-за печки доносятся всхлипывания. Он отложил вилку, прислушался. Да нет, вроде тихо. Успокоившись, он принялся из последних сил мужественно добивать лежавший на его тарелке последний ломоть буженины – уж больно вкусно, не выбрасывать же – и блаженно погладил себя по животу, не упустив случая пожаловаться:

– Нет, скоро точно придется на диету переходить, бо ехать в Орду с таким…

Закончить он не успел – из-за печи вышла разрумянившаяся Заряница. Но щеки ее полыхали не от печного жара, а от внутреннего волнения. Подойдя поближе, она отвесила низкий поклон Изабелле.

– То тебе за премудрость лекарскую, коей ты со мной, девкой простой, столь щедро делилась, – пояснила она сухо и, чуть повернувшись к Улану, склонилась перед ним.

– А это за уважение твое ко мне, Улан Тимофеич. А и тебе поклон, Петр Михалыч, – зазвенел ее дрожащий голосок, – что уделил от доброты своей малость гривенок на травки для братца моего. Да прости за ради Христа! Глупая я, вот и не хватило ума самой понять, что пора и честь знать да в деревню возвертаться. Ну да ништо, я твой намек уразумела и к завтрему уеду. А ежели в остатний раз доброту проявишь и лошаденку каку-никаку лядащенькую дашь с телегой, то и братца с собой захвачу. И впрямь негоже столь долго вас обременять да на шее сидеть, пора и честь знать. А гривенки, мне даденные, я хошь и не враз, но беспременно возверну, не сумлевайся.

Сангре сидел, бестолково хлопая глазами и ощущая себя как в дурном сне. Творилось нечто настолько несуразное, что он попросту онемел и потому первым отреагировал Улан.

– Сдурела! – рявкнул он, вскакивая из-за стола. Подскочив к ней, он властно, почти грубо ухватил ее за руку и повел, почти потащил за собой в сени.

– Что с ней? – наконец-то подала голос Изабелла.

– Ты меня спрашиваешь? – внезапно охрипшим голосом откликнулся Петр.

Испанка тоже встала из-за стола и сухо предупредила:

– Не знаю куда и зачем она собралась, но больного я ей не отдам. Его ни в коем случае нельзя тревожить, тем более перекладывать с места на место. А уж везти… – она фыркнула. – Видит бог, после такого путешествия с надеждой на его выздоровление можно попрощаться. Если она этого не понимает, то я пойду и разъясню…

– Стой! – остановил шагнувшую в сторону сеней Изабеллу Сангре. – Не надо. Сдается, Улан и сам сумеет втолковать ей все и сделает получше, чем ты, – он скрипнул зубами.

– Но он же не знает, сколь тяжело болен ее брат, – возразила испанка. – Во всяком случае, знает не столь хорошо как я.

– Зато он – мужчина, – усмехнулся Петр и, понизив голос, мягко добавил: – Поверь, так будет лучше. Им сейчас… – он горько усмехнулся, – видоки не нужны – помешают.

Изабелла изумленно уставилась на Сангре.

– Ты хочешь сказать, что она и…

– Да ничего я не хочу сказать, – раздраженно рявкнул Петр. Он попытался отогнать дурные мысли, внезапно нахлынувшие на него минутой ранее, но это ему не особенно удалось. К тому же выпитое за ужином тоже внесло свой вклад и волна ревности окончательно накрыла его. И чтобы хоть как-то отвлечься, он предложил: – Давай лучше Горыню навестим, – и почти столь же властно, как это проделал несколькими минутами ранее Улан с Заряницей, увлек испанку вверх по лестнице.

Горыня пребывал в неизменно бодром настроении, не покидавшем его ни на минуту после памятного княжеского визита.

– Ну как там Михайла Ярославич поживает? – встретил он своих гостей.

– Лучше всех, – рассеянно ответил Сангре.

Но в подробности вдаваться не стал, вместо этого попросил рассказать, как идут дела с изготовкой чеканов. Впрочем, слушал он кузнеца недолго. Минут через пять раздались быстрые шаги – наверх спешил Улан. Появившись у Горыни, он наскоро поздоровался с кузнецом и кивнул Петру, давая понять, что тот нужен ему внизу.

Когда Сангре спустился, у печки его поджидала заплаканная Заряница. Петр повернулся к спустившемуся следом Буланову.

– Ты ж знаешь, я женских слез напрочь не перевариваю, – упрекнул он ее. – Мог бы вначале и успокоить ее, а то вон целые ручьи по щекам текут.

– Излагаю кратко, – устало вздохнул его побратим. – Вначале она неправильно тебя поняла, а теперь пребывает в диком ужасе, что так жестоко, а главное незаслуженно тебя оскорбила. Я сделал что мог, но ручьи будут и дальше течь, пока ты ее не простишь.

Словно подтверждая его слова, Заряница, продолжая горестно подвывать, стала медленно опускаться на колени. И вновь Петр оцепенел, ошеломленно таращась на очередную непонятную выходку девушки, и первым подскочил к ней, ловко подхватив и как следует встряхнув, словно тряпичную куклу, Улан.

– Ноги вовсе не держуть, – горестно пожаловалась она, судорожно всхлипывая и почему-то глядя при этом куда-то вниз и вбок.