Капитаны в законе - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Елманов cтр.№ 34

– Половину за послушание, – пояснил Сангре, – а остальное – за доверие. За расчетом пусть чешет туда же, куда обычно ты ко мне приходишь. И пусть летит со всех ног, пока дядя добрый и простить готов.

– А ежели он не того, откажется?

– Не советую, худо будет. Скажи, мне его драные порты давно примелькались. И передай, что я ему тогда… – он вновь наклонился к уху нищего и что-то прошептал ему. Глаза у нищего округлились от ужаса. – А я слов на ветер не бросаю. Все понял? И чтоб мухой, одна нога здесь, а вторая там. Давай.

Спустя минуту Сангре вновь сидел на постоялом дворе и лениво попивал свой сбитень, а чтоб не было скучно, неспешно расспрашивал Меньшика о том, о сем. Однако долго выдержать серьезный степенный тон разговора не смог. Услыхав, что тот приехал на торжище из деревни Овнище, он не стерпел, поинтересовавшись:

– А почему первой буквы в названии не хватает? С дикцией проблемы? Или ты букву «г» с придыханием произносишь, як на Украйне-неньке.

– Не ведаю такой, – покаялся Меньшик.

– Ну ты попал, дядя. Я-то ладно, человек добрый, а сказал бы ты такое при каком-нибудь чушкане-патриоте из чухоморского Айдара или кривоколенного заднего сектора, он бы вмиг за автоматом побежал.

– За чем побежал? – вконец растерялся мужик, озадаченно вытирая пот со лба.

Сангре горестно вздохнул, пожаловавшись Улану:

– Какой все-таки упрямый народец в Тверской губернии. Никак не желает украинские учебники истории штудировать. Ты, дядя, поди и про великих укров, которые Черное море выкопали, не слыхал?

– Не-ет, – простодушно покаялся Меньшик. – А енто хто ж за звери такие?

– О-о, это такие важные люди. Один вид чего стоит. Представь себе усы в соплях засохших до земли свисают, оселедец, как веник, пол подметает, на кальсонах лампасы в три ряда, а порты такие широченные, что в каждую штанину можно копченую свинью сунуть.

– Зачем?

– Вместо зеркала. Стекло – вещь хрупкая, а тут извлек скотинку, глянул на нее, оселедец поправил и дальше… Черное море копать.

– А почему копченую?

Петр собрался пояснить, но входная дверь скрипнула и отворилась. На пороге стоял совсем юный и невероятно худой – кожа да кости – паренек. Зато глаза чуть ли не светились, доверху наполненные пронзительной небесной лазурью. Руки он держал за спиной.

– Кажется, это тот, кто нам нужен, – промурлыкал Сангре и громко крикнул ему. – Давай, давай, проходи ближе. Да не стесняйся, все свои.

Паренек бочком, поминутно оглядываясь на дверь, прошел и встал за спиной мужика. Тот оглянулся и, нагнувшись к Петру поближе, шепотом сообщил:

– А ентот с самого вечера подле моего воза крутился. И поутру, когда колты уже стянули, поблизости бродил.

– За добром твоим приглядывал, – невозмутимо сообщил Сангре. – Да видишь, не уберег. Но ничего, зато сейчас исправился, – и он скомандовал: – Выкладывай, чего за спиной прятать.

Паренек опасливо выложил старенький зипунок и небольшую тряпицу и торопливо сделал шаг назад. Меньшик жадно схватил тряпицу и принялся торопливо развязывать узелок. Руки его тряслись. Наконец узел поддался и он умиленно уставился на отливавшие тусклым серебряным блеском колты с небольшими синими стекляшечками – по пяти на каждом.

– Действительно красивые, – одобрил Сангре. – Твои?

Тот торопливо закивал, щеря в довольной улыбке крупные желтые зубы.

– Овес тоже нашли? – осведомился Петр.

– На возу лежит, – последовал ответ мальца.

– А вора сыскали? – с ядовитой ухмылкой осведомился Сангре. Паренек замялся, но выручил Меншик, ринувшийся обнимать вначале его, а затем Петра.

– Как уж благодарить тебя, мил человек, не ведаю. Сказывали мне, что ты истинные чудеса могешь творить, а я грешным делом сумневался, но таперича зрю – и впрямь кудесник ты, как есть, истинный кудесник, – бормотал он, прослезившись и шмыгая носом. – Всем о том поведаю и свечу в церкве поставлю во здравие твое. Самую толстую сыщу и…

– Две свечи, – поправил его Сангре. – Вторую за князя нашего, Михаила Ярославича. Он же мне повелел порядок на торжищах тверских блюсти, вот я и выполняю. Только ты в другой раз с пива разговор не начинай. Это я такой благодушный, а мои ребятки и изобидеться могли не на шутку, если бы решили, будто ты им мзду предлагаешь.

Когда Меньшик, продолжая униженно кланяться и невнятно бормоча на ходу слова благодарности, вышел, Сангре указал пареньку на скамью.

– Сидай, отрок.

– Да я и постоять могу, – откликнулся тот и вновь опасливо оглянулся на входную дверь.

– Как хочешь, – пожал плечами Сангре. – Тогда давай знакомиться. Тебя как дразнят, несуразный?

– Батюшка Лапушником прозвал. Тока нету уж его. И матушки тож. Когда татаровья с московлянами деревеньку нашу зорили, обоих посекли. И братика с сестрицами тож. А меня в полон взяли, да спасибо князю Михайле Ярославичу, ослобонили вместе с прочими. С тех пор и мыкаюсь. Обратно на пепелище возвертаться – с голоду помереть. Пытался на гуслях народ увеселять, да холоп боярский две седмицы назад походя разбил их у меня, вот я с того времени и мыкаюсь…

– Мда, печальная картина, сплошные беды. Слушай, старина, тебя в крещении часом не Иовом многострадальным нарекли?

– Не-е. Мамка лет пять назад как-то сказывала, что меня в середке разноцвета родила, аккурат за три дня до Ивана Купалы. А когда крестить понесли, по святцам память святого князя Володимера была, вот поп и нарек княжим имечком.

– Ишь ты, как круто. А сколько тебе лет, юный щипач?

– Шешнадцатый годок вскорости сполнится.

– Ладно, чудной. Коль поверил мне, сейчас получишь свое серебро, бо у нас все по-честному. Но это в первый и последний раз, потому как требовался срочный возврат для рекламы оперативной работы Тверского НКВД. А вообще, Вовка, поимей ввиду, что это пошло – воровать такую ерунду.

– Да я и скрал-то впервой, – печально сообщил Лапушник.

– Тем более завязывай, коль впервой. Воровство как парашютный спорт – если первый раз не раскрылся, значит, это не для тебя. И ежели ты, чадо мое неразумное, попытаешься учинить такое вторично, я твои онучи запихаю тебе в такое место, что вытягивать ты их оттуда будешь чрезвычайно долго и с непередаваемым наслаждением. Ты меня понял?

Вовка торопливо закивал. Сангре сунул руку в карман, пошарил там, неодобрительно покачал головой и крикнул:

– Молчун, выдай-ка ему десять кун, а мои люди тебе на днях занесут.

Получив обещанное, незадачливый щипач повеселел и даже решил объяснить свое поведение. Мол, есть-то нечего, а мешка овса ему бы надолго хватило. Зипунок же схватил, потому как холодно ночью, а своя одежа больно худа.

– А колты прихватил, чтоб народ завлекать, противный? – в тон ему продолжил Петр.