Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Сапольски cтр.№ 184

Джонатан Хайдт из Нью-Йоркского университета предлагает совсем другой угол зрения ^{727}. Он определяет шесть основ морали по осям: забота/вред, честность/обман, свобода/подавление, лояльность/предательство, авторитет/ниспровержение, святость/осквернение. Эксперименты и наблюдения за реальным миром говорят, что либералы делают больший акцент на первых трех основах, т. е. ценят заботу, честность и свободу (и, чтобы обозначить совпадение с колберговскими формулировками, подчеркнем, что недооценка лояльности, авторитета и святости является признаком постконвенционального этапа). И наоборот, консерваторы ценят лояльность, авторитет и святость. Понятно, что разница огромна. Можно ли критиковать свою группу перед группой Чужих? Правые: «Нет, это нелояльно». Левые: «Да, это обоснованно». Можно ли ослушаться требований закона? Правые: «Нет, это неуважение к закону». Левые: «Конечно, если закон плох». Можно ли сжечь флаг? Правые: «Ни в коем случае, флаг священен». Левые: «Да ладно, это просто кусок ткани».

Упор на разные ценности объясняет многое: например, классическое утверждение либеральной идеологии – у всех есть одинаковое право на счастье. В этом пункте правые поступаются справедливым распределением счастья в пользу надежного правительства, а отсюда и классическое восприятие неравенства как законной цены за то, что все протекает без эксцессов и везде поддерживается порядок.

Значит ли это – принимая построения Хайдта, – что консерваторы задействуют все шесть основ морали, а либералы только три? Тут-то и начинается междоусобная грызня. Консерваторы обвиняют либералов в моральной выхолощенности, приводя выкладки Хайдта в качестве аргумента: «Да ведь у этих либералов половина моральных основ атрофирована!» ^[391] Другая интерпретация, которую отстаивают Джост и Джошуа Грин из Гарвардского университета, гласит: а) у либералов более утонченные основы морали; б) они просто отбросили исторически разрушительные, менее важные аспекты морали, за которые консерваторы продолжают упрямо держаться; в) на самом деле либералы берут на вооружение первую, вторую и третью основы, а консерваторы – четвертую, пятую и шестую.

Почему консерваторов больше волнуют именно «объединяющие» основы морали – лояльность, уважение к авторитетам и святость, т. е. те самые, которые одновременно ведут к правому авторитаризму и ориентации на социальное доминирование? С этим мы плавно переходим к следующему разделу.

Исследования убедительно показали, что правые и левые различаются по своему эмоциональному портрету. Вот итог: в среднем правые испытывают большую тревогу в ситуации неопределенности, у них сильнее потребность заканчивать начатое, они не жалуют новое, им комфортнее в упорядоченных структуре или иерархии, они более склонны видеть угрозу в обстоятельствах, их сочувствие чаще направлено на Своих.

Дискомфорт, который ощущают консерваторы в условиях неопределенности, продемонстрировали на многочисленных примерах вне политического контекста (например, на реакциях на зрительные иллюзии, пристрастиях в развлечениях). Это чувство тесно связано с восприятием новшеств: ведь они по определению вызывают ощущение двойственности и неуверенности ^{728}. Разные взгляды на новое в точности объясняют, почему консерваторы и либералы по-разному видят пути к обустройству общего счастья. Стоит провести правильные реформы, считают либералы, и скоро наступит прекрасное новое будущее. Консерваторы же полагают, что самые лучшие дни позади и что нужно сохранить те старые устои, чтобы все стало опять таким же чудесным, как было тогда. И вновь разница в психологическом устройстве выявляется не только в политических взглядах: например, либералы с большей вероятностью, чем консерваторы, купят путеводители.

Склонность консерваторов к лояльности, подчинению закону и порядку определяется, естественно, их психологической потребностью в предсказуемости и структуризации жизни ^{729}. Этими же психологическими нуждами можно частично объяснить странные явления американского политического ландшафта: как же получилось, что за последние 50 лет республиканцы сумели убедить тех белых американцев, которые стали беднее, голосовать против своих же экономических интересов? Неужели обедневшие поверили, что вот-вот выиграют в лотерею и у них начнется жизнь по ту сторону забора экономического неравенства? Отнюдь. Психологическая потребность в структурировании и узнаваемости ситуации ведет к тому, что неимущее белое население, голосуя за республиканцев, совершает акт бессознательного оправдания системы и подстраховывается на случай риска. Не нужно нам нового, пусть лучше зло, но знакомое. Вспомним предыдущую главу: у геев-консерваторов выше показатели бессознательных предубеждений против геев, чем у геев-либералов. Мы согласны ненавидеть себя – лишь бы это укрепило систему, надежность и предсказуемость которой является источником спокойствия.

Психология правых и левых различается и по склонности видеть в окружающем мире опасность, что особенно заметно, когда консерватизм повязан с авторитаризмом. Эта тенденция тесно переплетена с описанными выше психологическими характеристиками. В жизни полно неопределенностей, особенно когда дело касается нового, и если неопределенность вызывает у вас тревогу, то очень многое будет вам казаться страшным и опасным. Угроза может быть абстрактной – возьмем, например, угрозу самооценке; подобные «опасности» воспринимаются практически одинаково носителями разных политических взглядов. Различия начинаются, когда приходится беспокоиться о собственных шкурных интересах – при этом конкретных, а не абстрактных.