Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Сапольски cтр.№ 182

Каковы бы ни были причины нашего выбора, основное, что хотелось бы подчеркнуть, – это мощность действия неосознанных мотиваций: пятилетний ребенок с 71 %-ной точностью демонстрирует, что существуют какие-то глубинные, общие для всех предпочтения. А уж потом наше сознание догоняет наше решение и пристраивается в хвосте таким образом, чтобы оно выглядело продуманным и разумным.

Ну вот, люди по мере рассмотрения делаются все более странными: тут и множественные иерархии, и идея лидерства, и выборы, и непонятные, бессознательные критерии выбора лидера. Нырнем в политику.

Франс де Вааль в книге «Политика у шимпанзе» (Chimpanzee Politics) ^[389] ввел в приматологию термин «политика», использовав его в смысле «макиавеллиевского интеллекта»: как приматы (кроме человека) разными сложными социальными манипуляциями стараются контролировать доступ к ресурсам. В книге приводятся свидетельства их поистине гениальных маневров.

А ведь «человеческая» политика по сути представляет собой примерно это же. Но я буду использовать данное понятие в более узком смысле – как описание борьбы сильных мира сего, вооруженных разными представлениями об общественном благе. Отставим в сторону либералов с их обвинениями в адрес консерваторов, что те, мол, воюют с бедняками. И консерваторов тоже, кричащих на всех перекрестках о либералах, предающих семейные ценности. Будем считать, что все они искренне желают людям добра, но только в их представлении к добру ведут разные дороги. В этом разделе мы сосредоточим внимание на трех аспектах:

а) Является ли политическая ориентация внутренне последовательной (т. е. связаны ли внутренней логикой взгляды на военные действия в Гдетостане и на наказание за разбрасывание мусора на улице)? Быстрый ответ: обычно да.

б) Является ли подобная непротиворечивая политическая ориентация результатом действия глубинных, бессознательных факторов, имеющих самое малое касательство к реальным политическим проблемам? Именно так.

в) А можем ли мы как-то распознать биологические процессы за этими факторами? Конечно.

В предыдущей главе мы видели, что склонность к делению на Своих и Чужих поразительно последовательна: люди, которые неприязненно относятся к Чужим на основании экономических различий, с вероятностью больше случайной будут неприязненно относиться к ним и по культурному признаку, и по историческому и т. д. ^{721} То же и здесь: взгляды на социальную, экономическую и международную политику составляют единое целое. Карикатура из журнала The New Yorker забавным образом иллюстрирует данную ситуацию (про карикатуру мне рассказал политолог-психолог Джон Джост): женщина вертится перед мужем в новом платье и спрашивает: «Я выгляжу в этом платье республиканкой?» Еще один пример касается весьма авторитетных убеждений Леона Касса, специалиста в области биоэтики. Он не только высказывался резко отрицательно против клонирования человека, считая его «отвратительным», но находил таким же «отвратительным», когда люди на улице слизывали мороженое из вафельного стаканчика, и называл это «кошачьими повадками». К этому мы еще вернемся – и к «кошачьему» слизыванию мороженого тоже. Устойчивая последовательность взглядов указывает на то, что политическая идеология лишь одно из проявлений какой-то более общей, основообразующей идеологии. Как мы вскоре увидим, такое предположение помогает объяснить, почему у консерваторов чаще, чем у либералов, в спальне хранится запас чистящих средств.

Естественно, невозможно ожидать от человека абсолютно непротиворечивой целостности политических убеждений. Либертарианство представляет собой смесь социального либерализма и экономического консерватизма; а черная баптистская церковь, наоборот, продвигает экономический либерализм и социальный консерватизм (например, отрицает и права геев, и тот факт, что права геев есть составная часть гражданских прав человека). Кроме того, ни одна из крайних политических идеологий не является монолитной (невзирая на это, я далее буду употреблять слова «либеральный» и «левый», а также «консервативный» и «правый» как взаимозаменяемые).

Тем не менее кирпичики, из которых строится политическая ориентация, неизменны и внутренне непротиворечивы. И если мы одеваемся как республиканцы или слизываем мороженое как демократы, это не просто так, в этих сравнениях кроется вполне определенный смысл.

Если считать, что политическая идеология есть одна из манифестаций более глубинных внутренних сил, которые влияют на все – от выбора чистящих средств до слизывания мороженого, – то можно ли выявить те психологические, эмоциональные и когнитивные признаки, по которым различаются правые и левые? Попытки ответить на этот вопрос дали совершенно замечательные результаты. Я попробую привести их здесь в относительно структурированном виде.

Вот для разминки нечто провокационное. Начиная с работ Теодора Адорно 1950-х гг. люди считали, что сниженные интеллектуальные способности предвещают приверженность консервативной идеологии ^{722}. Результаты некоторых, но не всех исследований это подтверждают. Более устойчивой оказалась связь между невысоким интеллектом и определенным подвидом консерватизма, а именно правым авторитаризмом (ПА, любовь к иерархии). В одном весьма тщательном исследовании провели опрос более 15 000 респондентов в США и Великобритании. И что важно, зависимость между низким IQ, ПА и межгрупповыми предубеждениями оказалась значимой даже с учетом различий по уровню образования и СЭС. Обычное и убедительное объяснение этой зависимости заключается в том, что ПА дает простые ответы, идеально подходящие людям со сниженной способностью к абстрактной логике.

В литературе на эту тему обсуждаются две обширные темы. Первая связана с тем, что правые чувствуют интеллектуальный дискомфорт в ситуации неопределенности; об этом ниже. Другая охватывает взгляды ученых, полагающих, что левые думают… э-э-э… напряженнее и больше способны к тому, что психолог-политолог Филип Тетлок из Пенсильванского университета назвал «интегративная сложность».