Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Сапольски cтр.№ 114

А результаты? Сотни генетических вариантов, как выяснилось, регулируют рост. Десяток из них, что уже было известно, связан с ростом скелета, но остальные представляют огромное белое пятно. Самый «влиятельный» аллель вносит в изменчивость роста 0,4 % – четыре десятых процента – и это наибольший индивидуальный вклад. В совокупности же сотни значимых для роста генов добавляют 10 % в общую изменчивость.

Обратимся к другому исследованию, теперь уже касающемуся веса (индекса массы тела). И снова фантастический материал – изучено около четверти миллиона геномов, а авторов в этой статье даже больше, чем в работе по росту. В данном случае наибольший вклад индивидуального гена оценен в 0,3 % от изменчивости индекса массы. Ясно, что и рост, и вес являются высокополигенными признаками. То же самое можно сказать про менархе (возраст прихода первых месячных). И более того, некоторые гены наверняка упущены из анализа, т. к. современная методика GWAS «не замечает» редких вариантов генов. Так что вышеперечисленные признаки регулируются, вероятно, сотнями генов ^{455}.

А как насчет поведения? В 2013 г. было проведено обширнейшее исследование по методологии GWAS, нацеленное на поиск генетических вариантов, связанных с успехами в образовании ^{456}. Естественно, была в работе сверхколоссальная выборка людей – 126 559 – и внушительное число исследователей – 180 человек. Наиболее высокий индивидуальный генетический вклад оценен в 0,02 % – две сотых одного процента от всей изменчивости по этому признаку. А все выявленные «интересные» варианты в сумме объясняли около 2 % общей изменчивости. В комментарии, сопровождающем данную работу, на этот счет имеется примечательной скромности высказывание: «Коротко говоря, успехи в образовании видятся исключительно полигенным признаком».

Успехи в образовании – сколько лет школы или колледжа закончил человек – сравнительно легко оценить. Но речь в этой книге идет и о более тонких и трудных для оценки поведенческих признаках. В различных исследованиях делались попытки выявить их связь с генетикой, но результаты оказывались приблизительно теми же: в итоге получался список генов-участников со своими вкладами в общую изменчивость, а дальше можно было порассуждать, что эти гены делают (понятное дело, начиная с тех, у которых вклад в изменчивость наибольший). Очень, очень тяжеловесный подход, к тому же он еще не вышел из своего младенческого возраста. Да еще вспомним влияние редких вариантов изменчивости ^[245], упущенных GWAS, а это значит, что генов-участников на самом деле еще больше ^{457}.

Подходя к подведению итогов, выделим важные моменты этой части главы ^{458}:

а) Приведенный здесь обзор генов-кандидатов едва-едва скользит по самой поверхности данной темы. Войдите в PubMed (главный накопитель биомедицинской литературы) и сделайте поиск по «МАО ген поведение» – вы получите более 500 статей; поиск по «Серотонин транспортер ген поведение» даст 1250 статей, а «дофамин рецептор ген поведение» – около 2000.

б) Методология изучения отдельных генов-кандидатов показывает, что влияние отдельного гена на поведение, как правило, совсем маленькое. Иными словами, если у человека присутствует вариант МАО «ген воина», то его влияние на поведение будет меньше, чем если человек просто верит, что обладает этим геном.

в) Полногеномный поиск ассоциаций показывает, что поведенческие признаки регулируются огромным числом генов, каждый из которых играет сам по себе ничтожную роль.

г) Все это следует понимать как отсутствие специфичности. Мы, например, знаем, что аллели транспортера серотонина связаны с риском депрессии, но также и с тревожными состояниями, синдромом навязчивости, шизофренией, биполярным расстройством, синдромом Туретта и пограничными нарушениями личности. Иными словами, ген включается в сеть из сотен других генов, определяющих депрессию, но он также часть еще одной сети, столь же огромной, которая отвечает за появление тревожных состояний, и следующей сети, которая отвечает за неврозы навязчивости, и т. д. А мы, несчастные, пыхтим над двумя генами, пытаясь понять, как они вместе срабатывают.

д) И конечно, гены и среда, снова и снова.

Вот наконец вы (и я тоже!) добрались до конца этой мучительно, но неизбежно длинной главы. Памятуя о малости генетических эффектов и методических ограничениях, важно все же не выплеснуть вместе с водой и генетическое дитя, как это время от времени рекомендуется в связи с меняющимися социополитическими настроениями (в пору моей интеллектуальной юности, в 1970-х гг., случилась эпоха оледенения под названием «гены-никак-не-влияют-на-поведение», зажатая между оттепелями с малиновыми брюками клеш и белым костюмом Джона Траволты ^[246]).

Гены разнообразно влияют на поведение. Даже более правильно будет сказать, что все поведенческие признаки зависят в той или иной мере от генетической вариабельности ^{459}. Так и должно быть, ведь они отвечают за формирование структуры любого белка, будь то фермент, рецептор, нейромедиатор или гормон. Если же вспомнить, насколько гены полиморфны, сколько у них вариантов, то станет очевидным, что они также заведуют множеством индивидуальных различий в поведении. Но влияние генов определяется в первую очередь контекстом. Не спрашивайте, что делает тот или иной ген. Спрашивайте, что он делает в определенных условиях и в пределах определенной сети взаимосвязанных генов (т. е. в системе ген/ген/ген/…ген/среда).