Нарушитель спокойствия - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Йейтс cтр.№ 40

– Смутно, – сказал он и продолжил слушать, стараясь не пропустить ни одной подробности, как полицейский следователь или психиатр; а ее чистый мелодичный голос меж тем набирал обороты.

– …Когда я вернулась к общежитию, там на ступеньках крыльца сидел мистер Эпштейн, курил трубку и казался таким спокойным, как старый… не знаю, как старый священник, наверно. Он сказал, что уже вызвал медиков из больницы Элизабет Фэннинг, чтобы они тебя забрали. Я стала возражать: «Но я только что ему пообещала…» – а он обнял меня одной рукой и сказал:

«Памела, моя ответственность важнее, чем твои обещания». Разве это не мило?

– Очень мило.

– И еще он сказал, что ты добрый и чувствительный человек, но такие вещи временами случаются даже с лучшими из нас и что понимание этого придет ко мне с возрастом.

– Ты уверена, что «добрый» и «чувствительный» – это единственные слова, которые он использовал применительно ко мне?

– Нет, помнится, он употреблял и другие выражения – все очень лестные. Ты ему нравишься, Джон, на этот счет можешь быть спокоен. Да, был еще один забавный эпизод. Когда медики повели тебя к своей машине, ты вдруг выпрямился, словно готовясь произнести речь, и сказал: «Я никогда не зависел от доброты незнакомцев».

– Я в самом деле это сказал?

– Да. А что?

– Дело в том, что это не просто слова, это цитата – последняя реплика главной героини в «Трамвае „Желание“». Только в моем случае она… как это называется… перефразирована. Героиня пьесы произносит эти слова, когда ее увозят в психушку, но у нее это звучит так: «Я всегда зависела от доброты незнакомцев».

– Да, ты действительно нечто, Джон. Мистер Эпштейн, услышав эту фразу, предположил то же самое, однако он не был полностью уверен – а ведь он самый образованный, самый начитанный человек из всех, кого я знаю.

Вечером он поужинал, сидя в постели; на следующий день ему выдали тапочки и позволили сидеть в кресле, где его и застала Памела; а когда закончился отведенный для посещений час, ему разрешили медленно прогуляться по коридору.

– Извините, мистер Уайлдер, но дальше вам заходить нельзя. Видите ли, это закрытое отделение.

А еще через день или два к нему в комнату пришел психиатр – очень молодой, но не очень-то следящий за собой человек: его трусы в темную полоску откровенно просвечивали сквозь тонкую нейлоновую ткань больничной униформы.

– Как ваше самочувствие? – спросил он.

– В целом неплохо, но у меня накопилось много вопросов, доктор. Не уверен, что вы сможете сразу ответить на все. Скажите, вы когда-нибудь имели дело с пациентом, воображавшим себя Иисусом Христом? Потому что именно это случилось со мной. Во время моего… ну, вы знаете, моего срыва… мне казалось, что я превращаюсь в своего рода Мессию, что это второе пришествие Христа.

– Хм… – Доктор присел одним бедром на подоконник и начал поигрывать шнуром от жалюзи.

– Я понимаю, что это плохой признак – признак умопомешательства – и догадываюсь, что вы порекомендуете мне обратиться к психиатру по возвращении в Нью-Йорк, но это исключено.

Уайлдер начал задыхаться, во рту пересохло, и он почувствовал, как лицо его искажает упрямая, злая гримаса, словно отработанная годами комбинация из образов Микки Руни и Алана Лэдда вдруг обернулась оскалом смертельно раненного Джеймса Кэгни.

– Дело в том, доктор, что я не поддаюсь психоанализу. Я это знаю, потому что уже пробовал. На меня он почему-то не действует. Возможно, в этом виноват я сам, но поиск виновных все равно ничему не поможет. Суть в том, что со мной этот метод просто не срабатывает. Вы меня понимаете?

– Мне кажется, да. – Доктор изучал шнур от жалюзи так сосредоточенно, словно только что обнаружил уникальный образчик веревочного плетения. – Откровенно говоря, мистер Уайлдер, я и сам не очень высокого мнения о подобных методах, хотя в данном случае мне трудно быть объективным. Моим учителем был один из основоположников новой школы психиатрии. Медикаментозная терапия. Химические препараты. Таблетки. Обычные транквилизаторы были только началом, это уровень пятидесятых. Сейчас в нашем распоряжении широкий спектр препаратов – антидепрессантов, стимулянтов, антипсихотиков, – которые будут повышать или понижать ваш тонус четко выверенными и контролируемыми дозами. И буквально с каждым днем эта новая методика становится все более изощренной и эффективной…

И он принялся развивать эту мысль. Неужели Уайлдер никогда не слышал о Майроне Т. Бринке? Такое трудно себе представить, если он имеет обыкновение просматривать журнал «Тайм», который буквально недавно поместил фото доктора Бринка на своей обложке. Именно этого человека доктор упомянул ранее как пионера медикаментозной терапии, ставшей для него, тогда еще студента, настоящим источником вдохновения. В последнее время Бринк много путешествовал, внедряя свои передовые методы в других странах, – не далее как в прошлом месяце он получил государственную награду Южно-Африканской Республики, где его терапия помогла резко сократить число пациентов в психиатрических клиниках, и это лишь последний из множества подобных случаев. При этом он все еще – хотя и в очень ограниченных масштабах – занимался частной практикой у себя в Нью-Йорке, в Верхнем Ист-Сайде. В его отсутствие пациентов принимал один из трех его помощников, также очень компетентных специалистов. Еще одним преимуществом обращения к доктору Бринку было то, что он брал за свои услуги вполне умеренную плату. Ну как, мистер Уайлдер еще не заинтересовался?

– …Разумеется, я не гарантирую, что он возьмется за ваш случай, – заключил доктор, – но мы можем попробовать. Я напишу ему сегодня же. Сейчас же. Не хотите сообщить мне еще что-нибудь о себе, мистер Уайлдер? Помимо того факта, что вы воображали себя Христом.

С трудом верилось, что этот обходительный юноша являлся дипломированным психиатром, последователем какой-то там прогрессивной школы. Эта мысль не оставляла Уайлдера в то время, как его собственный голос все громче и увереннее отвечал на незатейливые вопросы доктора. Все складывалось даже слишком хорошо, чтобы походить на правду, – то же самое можно было сказать и о его поездке в Марлоу, и о знакомстве с Памелой. Казалось, после всех несчастливых лет удача наконец-то поворачивалась к нему лицом. А почему бы и нет? Разве еще не пора? Разве он не отбыл достаточно долгий срок на каторге неудачников этого мира?

– Ты уже в курсе? – спросила запыхавшаяся Памела, влетая к нему в комнату одним прекрасным утром. – Сегодня после обеда тебя выписывают. Хорошо, что я прихватила с собой твои вещи. Впрочем, я делаю это каждый раз, приезжая тебя проведать. На всякий случай.

– Как мы поедем домой? На машине?

– Ну уж нет, это затянется до бесконечности. Машина взята напрокат, ты не забыл? Просто сдадим ее в аэропорту Мидлберри и оттуда полетим в Нью-Йорк. А пока не хочешь прогуляться по коридору? Или, может, нам позволят спуститься вниз и погулять во дворе, раз уж тебя готовят к выписке? Я еще не говорила про погоду? Сегодня роскошный день, начало осеннего разноцветья.