Собиратели ракушек - читать онлайн книгу. Автор: Розамунда Пилчер cтр.№ 32

День действительно обещал быть прекрасным. Ночью чуть-чуть подморозило, но бледное утреннее небо было безоблачно, и первые низкие лучи зимнего солнца уже легли вдоль пустынной улицы. Оливия отворила входную дверь, внесла молоко на кухню и поставила бутылки в холодильник. Потом собрала со стола оставшуюся от ужина посуду, сунула ее в моечную машину и накрыла стол к завтраку. Она насыпала кофе в кофеварку, достала бекон и яйца, а также коробку сухих хлопьев. Потом зашла в гостиную, поправила диванные подушки, собрала и вынесла грязные стаканы и кофейные чашки, развела огонь в камине. Подаренные Хэнком розы начали раскрываться, протягивая лепестки, точно молящие руки. Оливия опять понюхала их, но они, бедняжки, по-прежнему не пахли. «Не обращайте внимания, — сказала она им. — Зато вы красивые. Вот и будьте довольны тем, что имеете».

Стукнула крышка почтового ящика, на половичок под дверью упала прибывшая почта. Оливия сделала шаг к двери, но в это время зазвонил телефон, и она, бросившись к аппарату, поспешила снять трубку, чтобы пронзительный звонок не разбудил спящего наверху Хэнка.

— Алло?

В зеркале над каминной полкой она увидела свое отражение — утреннее обнаженное лицо, прядь волос поперек щеки. Убрала волосы с лица и, так как никто не отвечал, повторила еще раз:

— Ал-ло-о?

В трубке затрещало, загудело, и женский голос произнес:

— Оливия?

— Да.

— Оливия, это Антония.

— Антония?

— Антония Гамильтон. Дочь Космо.

— Антония! — Оливия с ногами забралась в угол дивана и обхватила телефонную трубку ладонями. — Ты откуда говоришь?

— С Ивисы.

— А слышно хорошо, как будто ты где-то по соседству.

— Знаю. Спасибо хоть тут хорошая линия.

Юный голос звучал как-то странно. Оливия перестала улыбаться и сильнее сдавила белую гладкую трубку.

— А ты что звонишь?

— Оливия, я должна была тебе сообщить. К сожалению, у меня печальная новость. Папа умер. Умер. Умер Космо.

— Умер, — повторила Оливия шепотом, не сознавая того, что говорит вслух.

— Он скончался в четверг поздно ночью. В клинике… Вчера были похороны.

— Но… — Космо умер. Не может быть. — Но… как же? Отчего?

— Я… я не могу сказать по телефону.

Антония на Ивисе без Космо.

— Откуда ты звонишь?

— От Педро.

— Где ты живешь?

— Дома.

— Ты одна там?

— Нет. Томеу и Мария перебрались сюда ко мне. Они очень мне помогли.

— Но…

— Оливия, мне надо в Лондон. Я не могу здесь оставаться. Во-первых, дом не мой… и вообще, по тысяче разных причин. И я должна подыскать себе работу. Если я приеду, можно мне несколько дней пожить у тебя, пока я не устроюсь? Я бы не стала тебя просить о такой услуге, но больше некого.

Оливия колебалась, проклиная сама себя за это, но всем существом восставая против мысли о чьем бы то ни было, даже и этой девочки, вторжении в драгоценную обособленность своего дома и своей личной жизни.

— А… твоя мама?

— Она вышла замуж. Живет теперь на севере, в Хаддерсфильде. А я не хочу туда… Это я тоже потом объясню. Всего на несколько дней, понимаешь? Мне только надо наладить свою жизнь.

— Когда ты думаешь приехать?

— На той неделе. В четверг, может быть, если достану билет. Оливия, это будет всего несколько дней, пока я не налажу свою жизнь.

Ее умоляющий голосок звучал беспомощно и жалобно, как когда-то в детстве. Оливии вдруг отчетливо вспомнилось, как она увидела Антонию в первый раз — бегущей по гранитному полу аэропорта Ивисы и с разбегу бросающейся на шею Космо. Как ты можешь, эгоистка несчастная? Ведь это Антония тебя просит о помощи, дочь Космо, а Космо больше нет, и то, что она обратились к тебе, для тебя величайшая честь. Хоть раз в жизни перестань думать только о себе.

И с приветливой, успокаивающей улыбкой, словно Антония могла ее видеть, Оливия твердо сказала, стараясь придать своему голосу побольше уверенности и тепла:

— Конечно приезжай. Сообщи мне номер рейса, я встречу тебя в Хитроу. Тогда обо всем и поговорим.

— Ой, ты просто ангел! Я тебе ну нисколечко не буду мешать.

— Ну конечно не будешь. — Практичный, натренированный ум Оливии уже переключился на возможные проблемы: — Как у тебя с деньгами?

— С деньгами?.. — растерянно переспросила Антония, как будто о таких вещах даже не задумывалась; возможно, так и было. — Вроде бы нормально.

— На авиабилет хватит?

— Да, я думаю. Только-только.

— Сообщи о приезде, я буду ждать.

— Спасибо, спасибо, Оливия! И я… мне очень грустно это, насчет папы…

— Мне тоже грустно. — Это было более чем мягко сказано. Оливия закрыла глаза, чтобы как-то отгородиться от не до конца осознанной боли. — Он очень много для меня значил.

— Ага. — Было слышно, что Антония плачет. Оливия почти ощутила кожей влагу ее слез. — До свидания, Оливия.

— До свидания.

Антония положила трубку.

Немного спустя заторможенным движением Оливия тоже опустила белую трубку своего телефона. И сразу почувствовала страшный холод. Обхватив себя руками, забившись в угол дивана, она смотрела на свою нарядную, чистую комнату. Ничего не изменилось, все на месте, и тем не менее все не так, как было. Нет больше Космо, Космо умер. Остаток жизни ей предстоит теперь прожить в мире, где Космо нет. Она вспомнила теплый вечер, когда они сидели за столиком перед баром Педро и какой-то юноша играл на гитаре концерт Родриго, наполняя ночь музыкой Испании. Почему именно тот вечер, ведь у нее осталась от жизни с Космо целая сокровищница воспоминаний?

На лестнице раздались шаги. Оливия подняла голову. Сверху к ней спускался Хэнк Спотсвуд. Он был в ее белом мохнатом халате — вид нисколько не комичный, потому что халат, вообще-то, был мужской и ему вполне по размеру. Слава богу, что он не смешон сейчас, иначе она бы, кажется, не вынесла. И это бесконечно глупо, потому что не все ли равно, смешон он или нет, когда Космо умер?

Она смотрела на него и молчала. Он сказал:

— Я слышал, телефон звонил.

— А я надеялась, что он тебя не разбудит.

Оливия не знала, что лицо у нее серое и черные глаза — как две дыры. Он спросил:

— Что случилось?

У него была легкая светлая щетина на щеках и всклокоченные волосы. Оливия вспомнила минувшую ночь и порадовалась, что это был он.

— Умер Космо. Тот человек, о котором я тебе вчера рассказывала. На Ивисе.

— О господи!