Патрик Мелроуз. Книга 1 (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Сент-Обин cтр.№ 40

Патрик подался вперед, проверил в зеркале зрачки. Они определенно расширились. Сердцебиение участилось. Он чувствовал себя посвежевшим, бодрым, даже агрессивным. Как будто не было наркотиков и алкоголя — ощущение полного контроля. Маяк спида пронзил лучами черную ночь кваалюда, виски и смены часовых поясов.

— И, — добавил он, с важностью бургомистра берясь за лацканы, — мрачную тень нашей скорби об усопшем Дэвиде Мелроузе.

Сколько он пробыл в уборной? По ощущению примерно всю жизнь. Наверное, скоро спасатели начнут выламывать дверь. Патрик начал быстро соображать. Ему не хотелось бросать пустую капсулу «Черного красавчика» в мусорное ведро (паранойя!), так что он пропихнул обе половинки в слив раковины. Как объяснить Анне, отчего он вышел из туалета ожившим? Патрик плеснул в лицо холодной воды и не стал вытираться. Оставалось только одно — спустить воду. Каждый наркоман делает это, выходя из туалета, в надежде громким аутентичным звуком обмануть публику, толпящуюся у него в мозгу.

— Господи, — проговорила Анна, когда он вошел в гостиную. — Ты почему лицо не вытер?

— Я взбодрил себя холодной водой.

— Да? И что же это за вода такая?

— Очень освежающая, — ответил Патрик, вытирая потные ладони о брюки и садясь. — Да, кстати, — произнес он, тут же вставая снова. — Я бы выпил еще виски, если можно.

— Конечно, — обреченно сказала Анна. — Да, забыла спросить, как Дебби?

Как всегда, когда Патрика просили оценить чужие чувства, на него напал ужас. Как Дебби? Да откуда ему, нафиг, знать? Тут самому бы спастись из-под лавины собственных чувств, не отпуская сенбернара своего внимания на сторону. С другой стороны, после амфетамина отчаянно хотелось говорить, да и вопрос нельзя было оставить совсем без ответа.

— Ну, — начал он из другого конца комнаты, — Дебби идет по стопам своей матери, пишет статью про идеальную хозяйку дома. Следы Терезы Хикманн, невидимые никому, светятся во тьме для ее послушной дочери. Однако мы должны сказать «спасибо», что она не позаимствовала манеру речи у отца.

На миг Патрик вновь утратил связь с реальностью, уйдя в размышления о своем психологическом состоянии. Он чувствовал полнейшую просветленность, но лишь в отношении собственной просветленности. Мысли, ожидая своего появления, вибрировали на старте, подводя его новообретенное красноречие до опасного близко к молчанию.

— Но ты мне не сказала, — проговорил он, отвлекаясь от созерцания этого увлекательного психологического феномена и одновременно мстя Анне за вопрос про Дебби, — как Виктор?

— Отлично. Виктор теперь великий старик — роль, к которой он готовился всю жизнь. Он в центре внимания, читает лекции о самовосприятии, что, по его словам, может делать с закрытыми глазами. Ты читал «Бытие, знание, суждение»?

— Нет, — ответил Патрик.

— Тогда я должна подарить тебе экземпляр.

Анна подошла к шкафу и взяла толстенный том из ряда полудюжины одинаковых. Патрик любил тонкие книжки, которые можно сунуть в карман пальто и держать там нечитанными по много месяцев. Какой прок от книги, если ее нельзя носить с собой в качестве теоретического средства от скуки?

— Это о самовосприятии? — опасливо спросил он.

— Все, что ты хотел знать, но не решался четко сформулировать.

— Чудесно, — сказал Патрик, вскакивая, словно на пружине.

Ему надо было ходить, двигаться в пространстве, иначе мир обретал неприятную тенденцию делаться плоским, и тогда он чувствовал себя мухой на подоконнике, ищущей выхода из прозрачной тюрьмы. Анна, думая, что он встал за книгой, протянула ее.

— О, спасибо, — сказал Патрик, наклоняясь и чмокая Анну в щеку. — Я очень быстро прочту.

Он попытался запихать книгу в карман пальто, хотя знал, что она туда не влезет. Книга ему была нафиг не нужна. Теперь придется таскать этот талмуд повсюду. На Патрика накатила волна буйного гнева. Он пристально уставился на корзину для бумаг (сомалийский сосуд для воды) и представил, что запускает туда книгу, как фрисби.

— Мне правда пора идти, — отрезал он.

— Ты разве не дождешься Виктора?

— Нет, мне надо спешить.

— Ладно, но подожди, я дам тебе адрес Саманты.

— Чей?

— Званый ужин.

— Ах да. Я вряд ли приду, — сказал Патрик.

Анна записала адрес и вручила ему бумажку:

— Вот.

— Спасибо, — коротко произнес Патрик, поднимая воротник пальто. — Завтра позвоню.

— Лучше приезжай.

— Подумаю.

Он повернулся и заспешил к двери. Сердце рвалось выскочить из груди, как чертик из табакерки, и Патрик чувствовал, что дольше нескольких секунд крышку не удержит.

— До свидания! — крикнул он с порога.

— До свидания, — ответила Анна.

Патрик спустился в медлительном душном лифте и прошел мимо толстого придурковатого швейцара на улицу. Снова очутившись под бледным просторным небом, он почувствовал себя совершенно голым и беззащитным. Наверное, это ощущает устрица под каплями лимонного сока.

Зачем он покинул убежище Анниной квартиры? И так грубо. Теперь она навсегда на него обидится. Он все делает неправильно.

Патрик оглядел улицу. Она выглядела как вступительные кадры документального фильма о перенаселении. Он пошел по тротуару, воображая, как отрубленные головы прохожих катятся у него за спиной.

4

Как измыслить выход из тупика, если тупик у тебя в мыслях, ломал голову Патрик (не в первый раз), нехотя снимая пальто и протягивая его набриолиненному официанту в красном пиджаке.

Еда — временная мера, но, с другой стороны, все меры временные, даже смерть, и ничто так не уверяло его в существовании загробной жизни, как неумолимый сарказм рока. Без сомнения, самоубийство стало бы жестоким прологом к очередному отрезку тошнотворной осознанности, сужающихся воронок и затягивающихся удавок, воспоминаний, дни напролет рвущих шрапнелью тело. Кто знает, какие изощренные пытки припасены для летних лагерей вечности? Тут уж невольно порадуешься, что жив.

Только за водопадами грубых удовольствий, думал Патрик, принимая меню в кожаной обложке и даже не удосуживаясь поднять взгляд, можно скрыться от гончих собак совести. Здесь, в прохладной каменной пещерке, за тяжелым белым пологом струй, было слышно, как они заходятся лаем на берегу; по крайней мере, тут они не могли порвать ему горло яростью своих укоризн. Как-никак след его взять легко. Этот след усеян свидетельствами попусту растраченного времени, безнадежных желаний, не говоря уже о крови на рубашках, а также шприцах, которым он в приступе отвращения гнул иголки, а потом выпрямлял, чтобы уколоться в последний раз. Патрик резко выдохнул и сложил руки на груди.

— Сухой мартини. Неразбавленный, с лимоном, — процедил он. — И я готов сделать заказ.