Время расставания - читать онлайн книгу. Автор: Тереза Ревэй cтр.№ 99

— Но, в конце концов, месье, я даже не знаю, как вас зовут! — запротестовала девушка, не понимая, нравится ей или нет такой напор.

— Виктор Брук, — назвался мужчина, приложив руку к сердцу.

Камилла распахнула глаза.

— Тот самый Виктор Брук?.. Я полагала, вы старше.

— Спасибо за комплимент, — еще больше развеселился американец, наслаждаясь замешательством собеседницы, и взял ее за руку. — Теперь мы можем идти?

— Подождите, я должна найти мою крестную. Мы пришли вместе.

Мужчина в нетерпении остановился на ступенях лестницы.

— И где она?

Камилла поискала крестную глазами. Стоя в деревянной нише у большого зеркала, Одиль смеялась, болтая с Жаном Кокто.

— Вон там… Вон та женщина с рыжими волосами, в темно-синем костюме.

— Она не выглядит брошенной, в то время как я, несчастный американец, буду чувствовать себя покинутым, если вы уйдете. Ну что, мы идем?

Совершенно ошеломленная, Камилла только и успела помахать рукой своей крестной, поскольку ее новый знакомый настойчиво повлек девушку за собой.

Мадемуазель Фонтеруа была заинтригована. Наконец-то она встретилась с этим загадочным мужчиной! В среде меховщиков Виктор Брук слыл фигурой одиозной. В свое время он высадился в составе американских войск на берег Нормандии, после войны он вернулся к делам, проявляя чудеса смекалки и поражая окружающих. Его называли мастером блефа, человеком отважным, а главное, обладающим удивительной интуицией. Свой последний «подвиг» Брук совершил всего лишь несколько месяцев тому назад. Торговые отношения между Советским Союзом и Америкой были разорваны, и большой груз пушнины, следующий из Сибири в Нью-Йорк, застрял в каком-то крошечном населенном пункте в США. У русских был выбор: вернуть груз в Россию, что казалось делом весьма затруднительным, или же продать товар на месте. В вагонах поезда, перевозившего груз пушнины, не было рефрижераторов, шкурки начали портиться, и тогда в игру вступил Виктор Брук, моментально пронюхавший о случившемся. Огромное состояние позволило меховщику скупить содержимое всех тридцати вагонов, причем американец платил за шкурку всего по одному доллару, тогда как она стоила минимум тридцать пять. Затем оборотистый торговец сложил весь приобретенный товар в холодильные камеры своей компании, чтобы выбросить их на рынок в самый благоприятный момент.

К подъезду модного дома тянулась вереница автомобилей с шоферами. Американец предложил Камилле сесть в черный «гочкис», чтобы отправиться к Липпу ^[69].

Пока машина ехала по мосту через Сену и въезжала на бульвар Сен-Жермен, Камилла исподтишка наблюдала за своим спутником. Обаятельный сердцеед, Виктор Брук обладал внешностью типичного американца, гордящегося тем, что его страна выиграла войну, и ни на секунду не сомневающегося в моральном и экономическом превосходстве Америки. После освобождения такие парни завоевали сердца европейцев, так же, как покорили Европу их жвачки, нейлон и джаз. И вот сейчас, через несколько лет после окончания войны, ими продолжали восхищаться, не без некоторой затаенной зависти.

— И чего ради вы меня похитили?

— Ради вашей красоты.

Камилла подняла глаза к небу. В тридцать один год она уже не была наивной девочкой, краснеющей от подобного рода комплиментов.

— Я так понимаю, это суть ваших помыслов, не правда ли?

— К чему врать? Если хотите, я могу упомянуть ваш ум, а в его наличии я нисколько не сомневаюсь, поскольку знаю, что вы управляете фирмой наравне с вашим отцом. Могу сказать, что всегда восхищался Домом Фонтеруа, который соперничает с моим бутиком на 7-й авеню. Я предпочитаю быть откровенным, Камилла, вы ведь позволите мне называть вас Камиллой? Я нахожу вас очень красивой и хотел бы познакомиться с вами поближе.

Девушка не смогла сдержать улыбку. Как можно противостоять столь блистательному мужчине, который пожирает тебя глазами и засыпает комплиментами? Она решила получить максимальное удовольствие от этого незапланированного обеда и откинулась на сиденье из искусственной кожи. Камилла радовалась, что этим утром надела свое любимое желтое шелковое платье с черным поясом, которое выгодно оттеняло цвет ее лица и подчеркивало стройность фигуры.

Под расписанными сводами, в окружении многочисленных зеркал заведения Липпа, Виктор Брук с обескураживающей откровенностью жителя Нового Света рассказал своей спутнице о себе самом и о своей семье. Камилла узнала, что предок Виктора был выходцем из Армении, отправившимся в Америку во второй половине восемнадцатого века. Свое состояние он нажил на торговле пушниной. В то время шкуры выдры, бобра и норки индейцы отдавали в обмен на ножи или кастрюли, продать же эти меха в Европе можно было за огромные деньги. За одно ружье аборигены Америки предлагали две шкуры бобра, за одеяло — восемь, а за топор — три.

— Это было опасным ремеслом, — увлеченно рассказывал Виктор. — Утверждают, что в те времена лишь меховщики да миссионеры осмеливались забираться в те места, куда до них не ступала нога белого человека.

Натура предприимчивая и деятельная, предок Виктора зафрахтовал быстроходные суда, чтобы поставлять пушнину в Китай и на Дальний Восток, а в 1830 году, став миллионером, он взял себе американскую фамилию и принялся скупать под застройку землю в Нью-Йорке.

— Но, следуя семейным традициям, в каждом поколении нашей фамилии всегда один из наследников занимается торговлей мехами, и на сей раз это выпало на мою долю, — заключил Виктор и сделал знак официанту, чтобы тот принес им еще одну бутылку «Лафит-Ротшильда». — Но расскажите мне о себе, Камилла. Мне говорили, что у Дома Фонтеруа тоже богатая история.

Чуть позднее, сидя в своем кабинете, Камилла с задумчивым видом вертела в руках визитную карточку нового знакомого. Виктор уезжал обратно в Америку этим вечером, и, провожая молодую женщину к дому на бульваре Капуцинов, он пообещал ей, что они скоро увидятся. «Теперь, когда мы стали друзьями, это ведь неминуемо, не так ли, Камилла?»

Мадемуазель Фонтеруа ощущала легкое головокружение от выпитого вина и напора этого мужчины. Со вздохом она вложила карточку в толстый ежегодник «Winckelmann», в котором значились имена всех меховщиков. Во время встречи с Виктором Камилле казалось, что от него исходит та жизненная энергия, что так поражала ее при каждом посещении Нью-Йорка. Виктор Брук походил на свой родной город, он унаследовал от него порывистость ветра с ароматом соленых брызг и сверкание стеклянных фасадов домов. Однако, представляя его открытое и смеющееся лицо, Камилла вспомнила, как потемнели глаза мужчины, когда он рассказывал о войне, о тех парнях, что погибали на его глазах, когда они рвались к отвесным скалам Нормандии под взрывы мин и стрекот пулеметов. «В тот день я пообещал себе наслаждаться каждым мгновением жизни, если мне удастся выбраться из этой переделки», — сказал он девушке перед тем, как одарить ее очередной лучезарной улыбкой. И Камилла не могла не спросить себя, испытал ли ее новый знакомый некий душевный надлом, напоминающий те мрачные провалы, что, как зияющие раны, разделяют сияющие небоскребы.