Стальное поколение - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 47

Страница

Все было! Все было, базара нет! Только — вопрос как на это посмотреть. Полковник Асанян был безусловно виновен в том, в чем его обвинял КГБ. Только КГБ — мог обвинять, но не мог никогда и никому сказать, как работать по-другому.

Контакты с ворами в законе? А как работать начальнику городского УГРО в городе, где семь воров в законе на свободе на миллион с небольшим жителей? Как работать ботанику, не касаясь растений, зоологу — не касаясь животных, токарю — не прикасаясь к металлическим деталям? Это была его работа, и он ее делал, как мог и как умел. Он прекрасно понимал, что вор есть вор, он не может не воровать — но одно дело, если в городе спокойно обносят по несколько квартир в неделю и вырвут пару сумочек на улице — и совсем другое, если начнутся один за одним тяжеляки. ^[54] Тут на ножи поставили, там насмерть затоптали, здесь таксиста молотком по голове. Весь этот беспредел — нельзя предотвратить ни патрулированием дружинников, ни работой с населением, ни даже работой самой милиции — преступления эти можно раскрыть, но предотвратить их можно только одним способом. Постоянно находясь в контакте с воровской общиной города, напоминая им о Законе ^[55] закрывая глаза на кражи, помогая как то устроиться вышедшим на свободу, освобождая тех, кого прихватили явно зря. И воры — даже рискуя тем, что в зоне их прозовут ссучившимися — все равно тоже на что-то шли, ведь они тоже люди, и тоже понимают нормальное к себе отношение: в преступном мире далеко не все отморозки. Все это — можно назвать работой по поддержанию нормальной обстановки в городе — а можно сговором с ворами в законе. Результат — как и у любой работы — в конкретных цифрах. После того, как Асанана и его людей убрали на пять лет количество тяжких преступлений в Ереване возросло на пятьдесят процентов и продолжало расти. И это несмотря на то, что регистрировали далеко не все — при Асаняне могли не зарегистрировать кражу, а теперь не боялись скрыть даже убийство.

Незаконные освобождения? Да, и такое есть. А как работать с агентурой? Агент — для того, чтобы иметь возможность работать в преступной среде, работать результативно — должен вращаться в преступной среде, кентоваться с ворами, жрать с ними, совершать с ними преступления. А куратор — должен скрывать кражи, освобождать проштрафившегося агента — чтобы в нужный момент иметь возможность быстро раскрыть разбой или убийство. Но проблема в том, что согласно должностным инструкциям оперативник должен разлагать преступную среду и вербовать агентов из числа… коммунистов, комсомольцев и лиц, твердо вставших на путь исправления. По зоновским меркам — сук. Интересно — вот тот умник, что эту инструкцию писал, он сам хоть день на земле отработал?

Сокрытые заявления? А это еще проще. Скажите — как обеспечить раскрываемость в девяносто семь процентов и том, что на две бригады один фотоаппарат ^[56]? А вот как хотите, так и обеспечивайте! Это ваша работа!

Просто — начальники вели себя по-разному. Если одни открещивались от провалившихся сотрудников, сдавали их, рано или поздно и сами уходили «за нездоровую обстановку в коллективе», то Асанян вступался за всех.

Дохоян с ненавистью посмотрел на фотографию незнакомого человека.

— Попов — сказал Андранян — должен выйти на контакт с этим человеком. Московская группа послана сюда для того — я это тебе уже говорил — чтобы найти козлов отпущения здесь. Там… — Андранян сделал неопределенный жест рукой в сторону потолка, и Дохоян его прекрасно понял — там сам сильно напортачили с американцами, после Афганистана и Пакистана у нас с ними чуть ли не война. Вот и ищут виноватых — неважно кого. Они будут искать того, кто выведет их на преступную среду, и кто сам — ненавидит нас, чекистов. Это — Асанян. Упустить контакты с ним — нельзя. Мы полагаемся на тебя.

— Я все понял, товарищ полковник.

— Не у как сам… Попов. Что про него можешь сказать.

Дохоян пожал плечами.

— Опытный. Говорил со мной, каким должен быть сотрудник КГБ.

— И каким же?

— Сказал, что не надо ненавидеть врагов, надо их понимать, чтобы видеть их мотивы, тогда получится лучше раскрывать преступления. Еще сказал, что сотрудник КГБ должен внимательно следить за собой, чтобы не нарушать закон.

Андранян покачал головой.

— Ты еще молод. И должен понимать, что тебе говорят, и что имеют в виду. Попов — беспринципный человек, он работал в Афганистане, где видимо имел контакты с бандподпольем…

— Он говорил про Афганистан.

— Да? — насторожился Андранян — и что же?

— Он говорил, что враги революции воюют только потому, что им хорошо платят.

— Вот видишь! — торжествующе сказал Андранян — в этом и проявляется беспринципность и всеядность товарища Попова. Он ловко маскируется, но по таким разговорам видно, что он чуждый нам, не советский человек. Разве можно отрицать тот факт, что революционная борьба в Афганистане идет как борьба двух непримиримых миров, двух антагонистических сил: бандитско-феодальной реакции и государства рабочих и крестьян, первого на афганской земле. Разве можно все сводить лишь только к деньгам?!

— Наверное, нет.

— Правильно. Нельзя сводить все к деньгам. Допивай кофе, совсем остыл. Ты сам видишь, как это человек, Попов, чуждый нам, враждебный человек, который хочет опорочить нас. Ты должен следить за ним еще внимательнее, и не пропустить, когда он выйдет на контакт с местными враждебными элементами…

— Есть….

Населенный пункт Киров — названный так в честь Сергея Кирова, убитого террористом — был обычной горной деревушкой, расположенной в очень живописном месте. Карабах — в переводе с турецкого означает «черный лес» и название соответствует. Карабах по рельефу местности и растительности — похож на восточный Афганистан, на злополучную провинцию Хост — горы, покрытые низкорослым, в основном хвойным лесом. В населенном пункте Киров был небольшой колхоз, но земля была мало пригодна для промышленной обработки, так что колхоз существовал ни шатко ни валко, а население больше занималось лесозаготовками ценной древесины, сбором орехов, перегоном тутовой ягоды на тутовку. Тутовка или тутовая ягода — давала при правильной перегонке невообразимо крепкий, около семидесяти градусов, сравнимый с полынным абсентом и в то же время очень мягкий напиток. Даже при Горбачеве, которого тут поминали недоброй памятью как и везде на юге — производство тутовой водки не прекращалось. Особенно хороша была водка, которую местные жители гнали для себя — ее называли «как для брата» и бутылкой такой водки модно было вылечить уже начавшееся простудное заболевание.

Страница