Я знаю только, что если бы это я лежала вот так, задрав ноги и светя самым дорогим, меня бы это просто убило. Когда мы с Джейсоном стали встречаться, мама заставила меня сходить к гинекологу, и это были самые некомфортные полчаса в моей жизни. Мне не хотелось видеть в кабинете никого, включая доктора, медсестру и маму, не говоря уже о каких-то непонятных личностях.
Но этой женщине абсолютно все равно. Осмелев, я открываю глаза, и она смотрит на меня совершенно спокойно. Кажется, мое присутствие не доставляет ей ни малейшего дискомфорта.
— Я… эээ… — Я стараюсь не обращать внимания на то, что доктор делает с какой-то прозрачной жижей и железной штуковиной, смахивающей на пыточный инструмент. — Я хотела спросить про Сезон.
— Ага, — доктор продолжает процедуру. Неужели он не может хоть на минутку оторваться?
— Что он делает с людьми? — выпаливаю я в попытке покончить с этим как можно быстрее.
— В каком смысле?
Железная штуковина соскальзывает. Женщина кривится, но ничего не говорит, продолжая бездумно глядеть в потолок.
Ее стеклянные глаза и то, с какой покорностью она все терпит, напоминают мне о тех двоих, что видели, как на меня напали. Их безразличие было неестественным… да и апатия этой женщины тоже. Вообще, все женщины в коридоре ведут себя странно. Сидят так терпеливо, так тихо… так тупо. Целая толпа женщин в очереди к гинекологу… они должны спешить, разговаривать, нервничать или досадовать, волноваться, вести себя как угодно, но только не так.
— Как вас зовут? — спрашиваю я у женщины на кровати. Она опускает голову, чтобы посмотреть на меня — видно, что она уже успела забыть о моем присутствии, но оно ее по-прежнему не смущает.
— Филомина, — отвечает она ровно, хотя доктор в этот самый момент делает с ней что-то такое, что меня бы точно заставило корчиться от смущения.
— Вы счастливы? — знаю, вопрос странный но он первым пришел мне в голову.
— Я не несчастна.
— Эми, что ты хотела? — спрашивает доктор.
— Такое ощущение, что она вообще не человек, — говорю я. — Вы что, не видите? Вы же доктор! Вы должны понимать, что это ненормально!
— Что ненормально? — спрашивает доктор. Голова женщины снова скатывается на середину подушки. Она бездумно пялится в потолок, и только по морганию можно понять, что она жива.
— Это, — указываю я. — Она.
Доктор выдавливает ей на живот прозрачную смазку, а потом проводит по нему каким-то плоским устройством. Сначала мне кажется, что он делает ей ультразвук, но нигде не видно монитора с расплывчатым черно-белым изображением плода. Вместо этого маленький экран на верхней части устройства начинает пищать.
СТАТУС: оптимальный гормональный уровень
ГЕНЕТИЧЕСКАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ ФИЗИЧЕСКИХ ДЕФОРМАЦИЙ: средняя
ГЕНЕТИЧЕСКАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ ПСИХИЧЕСКИХ ДЕФОРМАЦИЙ: выше среднего
ВЛИЯНИЕ КРОВОСМЕШЕНИЯ НА ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ ОНТОГЕНЕЗА: высокое
— Ну, Филомина, кажется, ты беременна! объявляет Доктор, убирая инструменты.
Она вздыхает с радостным удовлетворением — первая настоящая эмоция за все это время.
— Откуда вы знаете? — спрашиваю я.
Доктор поворачивается к стоящему рядом с кроватью столу.
— В каком смысле?
— Прошло каких-нибудь несколько дней, разве не нужно ждать пару недель, чтобы определить беременность?
Доктор вытирает гель с голого живота Филомины и на этот раз смазывает его чем-то с запахом спирта. Потянувшись, открывает ящик стоящего рядом шкафа и достает оттуда шприц длиной с мое предплечье. Жидкость внутри — янтарного цвета. Рядом с поршнем наклеена крошечная этикетка, на которой точно что-то написано, но что именно, мне не разобрать — слишком далеко.
— Уровень гормонов показывает, что у нее высокие шансы на зачатие. Если она еще не беременна, то скоро будет. Потерпи немножко, — добавляет доктор Филомине, которой, кажется, все происходящее глубоко параллельно.
И вонзает иглу ей в живот, глубоко внутрь — видимо, в матку.
Я в ужасе отшатываюсь, мой собственный живот скручивает от такого зрелища, но Филомина просто тихо охает от боли, и все. Доктор нажимает на поршень, и янтарная жидкость уже внутри Филомины.
— Этой штукой вы меняете ДНК ребенка, — задушенно шепчу я.
Доктор поднимает на меня взгляд, не отпуская поршень.
— Это просто, чтобы ребенок был сильнее, крепче.
Во рту пересыхает. Мне вспоминаются слова девушки с кроликами про «вакцину».
— Вот почему все эти женщины такие странные? Вы их изменили еще до рождения?
— Все, что я делаю, — произносит доктор, вытаскивая иглу из живота Филомины, — это ввожу ребенку дополнительные комбинации ДНК, чтобы часть, ослабленная кровосмешением, могла восстановиться. На личность это не влияет.
— Вы меняете ему ДНК — значит, влияет.
Доктор вытащил иглу, и я не могу отвести взгляда от крошечной бусинки крови, выступившей на месте укола.
Выбросив шприц в мусорную корзину, он, наконец, обращает на меня внимание.
— Это совершенно нормально, — произносит он, подчеркивая каждое слово. — Ничего плохого в этом нет. Это делают со всеми нормальными людьми.
— Конечно, — монотонно подтверждает Филомина. — Это нормально. Я ведь нормальна.
Я отступаю и хватаюсь за дверную ручку. Пулей вылетев из комнаты, бегу прочь по коридору. Женщины молча провожают меня взглядом, когда я проношусь мимо. И хотя в их глазах нет никакого интереса, это бездушие наполняет меня необъяснимым ужасом.
48
Старший
— Ты мигаешь, филин мой! Я не знаю, что с тобой.
— Что, прости? — улыбаюсь я.
— Это из одного текста с Сол-Земли
[5]
, — отвечает Орион, снова сосредоточиваясь на пленке, которую держит в руке.
Я не ожидал снова увидеть Ориона в комнате для отдыха, но рад, что он здесь. Хоть кто-то свой. Харли вызвал меня вчера и сказал, что пошел нести вахту на криоуровне. Я почти на весь день застрял со Старейшиной.
— Не видел Харли или Эми?
Орион качает головой.
— А что ты вообще здесь делаешь… я думал, ты не хотел попадаться на глаза Старейшине с Доком.
Орион смеется.
— О, не волнуйся. Уверен, у них обоих дел по горло. — Мне почти кажется, что Орион пытается сказать взглядом мне что-то секретное, но что бы это ни было, я не понимаю. Со вздохом он снова утыкается в пленку. — Эти тексты с Сол-Земли просто завораживают, — постукивая пальцем по экрану, он листает файлы.