Изменить одиночеству - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Михайлова cтр.№ 28

После ее ухода Эмма подошла к большому зеркалу, включила все светильники вокруг него и стала рассматривать свое лицо. Она искала сходство с мамой. Она хотела увидеть надежду на то, что она тоже может стать взрослой, уверенной, блестящей женщиной.

И она увидела. Наверное, впервые увидела свои небольшие глаза красивой миндалевидной формы и удивительно глубокого, теплого каштанового цвета. Свой нежный розовый рот, такой правильный, как будто его только что нарисовал художник-кукольник. Свой точеный носик, щеки, как из белого мрамора, аккуратные уши и стройную шею. Нет, в ней не было сходства с Надеждой, ничего похожего на выразительное, страстное, худощавое лицо в пересечениях тонких морщинок-паутин, следов постоянной смены выражений. У Эммы было одно выражение — то, которое она увидела в зеркале двадцать лет назад. Видит его она и сегодня. Это застывший печальный вопрос. О чем? Обо всем.

Тогда она впала в детское отчаяние. Она не похожа на мать, она вообще не видит в себе сходства с живыми женщинами. Только кукла Зоя выглядит как ее сестра. И не просто выглядит. Она хранит свою молчаливую, строгую, одинокую тайну, как и Эмма, которая за всю свою жизнь так и не поняла, как можно о себе говорить с другими людьми. Как можно их пускать в свою секретную, загадочную и постоянно меняющуюся страну. Тогда, двадцать лет назад, то были сказочные дворцы с прекрасными рыцарями и дамами, любезность, подарки, цветы и музыка. Сейчас — то, что осталось после бомбежек, разрушивших детство, после невзгод и пожаров, которые непременно уничтожают все сказки. Руины замков, редкие уцелевшие рыцари, усталые, постаревшие и покрытые гарью. И девочка с кукольным лицом, которая от генетической обреченности, неудач и кислотных осадков стала великаном, слонихой. Сидит одна и смотрит на свои ладони с тонкими пальцами пианистки, сквозь которые вытекли, как песок, все надежды, спасительные обманы и иллюзии.

Эмма — дочь Надежды только по факту рождения. Характер, склонности, вкусы и предпочтения она унаследовала от отца, яркого, взволнованного мечтателя, который запоем читал, рисовал необычные картины и никому, кроме семьи, их не показывал. По образованию папа Саша был физик, немного поработал в НИИ космических исследований. Но и работа по приказу — от и до, и жизнь по стереотипу — без полета и свободы, — тягостные отношения с женой, для которой он был лишь приемлемым фоном, — все это привело его к ранней и, пожалуй, желанной смерти.

У папы Саши были такие же красивые глаза, как у Эммы, он был таким же крупным, с возрастом даже грузным. Но он был мужчиной, в его варианте это выглядело по-мужски привлекательно. Он смотрел на дочь всегда с виноватым видом, готов был подарить ей все на свете. Жалел иногда, что она такая скромная и так мало хочет. Но он тащил ей куклы — всегда не одну, книги, позже любую технику, которая появлялась в магазинах. Эмме так много не нужно было. У нее сердце разрывалось не от радости, а от жалости к нему. Папа готов был душу ей отдать, наверное, потому, что она так похожа на него.

«Папа, папа, — вздыхает Эмма. — Я приняла с благодарностью твою золотую душу. А вот свою фигуру ты мог бы не передавать по наследству. Ты перестарался. Такая проблема».

Эмма закончила папин физтех, когда его уже не было на свете. И распределилась в его институт. Знакомые помогли. Но она не захотела заниматься наукой, хотя была очень сильной студенткой. Она устроилась системным администратором. Это маленькая зарплата, никакой своей темы и, в общем, никакой перспективы. Человек на обслуге приборов. Деспотичного компьютерного короля. Но Эмме нравилось. Так она берегла себя. Физика была властелином одушевленным. Ее устраивало не служение, а партнерство, ей был необходим вдохновенный поиск, страсть. Крохи открытий, моря отчаяния, бессилия и годы блуждания в темноте, чтобы выйти на тропинки, уже освещенные другими, более сильными и умными. А мир компьютерной техники — такой чудесный, такой развивающийся, такой бездушный. До упоения, до смешного бездушный. Он оставлял Эмме возможность думать о себе.

Для женщины Эмма не только слишком крупная. Она еще и умнее, чем хотелось бы большинству мужчин. Это она тоже поняла давно. Все, чего Эмма до конца не могла осмыслить сама, ей объясняла бабушка. Бабушка была единственным человеком, с которым Эмма могла говорить о себе. Эмма не похожа и на бабушку, несмотря на почти одинаковые, красивые черты лица. Тут понятно. Не было на свете людей, похожих на бабушку Эммы. По формальному счету это большое везение — родиться в такой семье. Быть инфантой королевы Лизы. Так они с папой называли бабушку, чтобы не путать с английской королевой. Но они не зря тезки.

Елизавета Корнеева была действующим академиком РАН, директором НИИ, членом множества советов, комитетов в ученых сообществах мира. Она была известной, страшно авторитетной, состоятельной и властной. Она верила только своим решениям, все, кто был с нею связан, верили только ее решениям. И никому рядом с ней не приходило в голову, что можно действовать без Елизаветы.

Она любила сына деспотичной любовью, не оставляя за ним права на самостоятельные поступки. Но он разочаровал мать женитьбой на пустой и ограниченной бабе. А внучку Елизавета любила иначе. Ради Эммы она отказалась бы от многого, если бы понадобилось. Или взвалила бы на себя еще в сотни раз большую нагрузку. Она понимала, что снять с Эммы материальные и финансовые трудности — это самая малость. Там такая сложная душа, такие обнаженные нервы, такой глубокий интеллект с уходом в пропасть тоски по гармонии… Там детская восприимчивость и взрослые фобии. И никакой свободы в мыслях и поступках. Елизавета винила себя. Тут и гадать нечего: в ореоле ее авторитарности гасли куда более сильные личности, чем Эмма. И она искала научно выверенные способы разбудить в Эмме деятеля, бунтаря. Разбудить в ней непредсказуемую и чувственную женщину, способную получать удовольствие от того, что она такой родилась. Вот такой. С прелестным личиком куклы и крупным, устойчивым телом любовницы, жены, матери.

Но Эмма девушка на двадцать шестом году жизни.

— Бабушка, — отбивается она, — ты почти убедила меня, что это увечность. Но что ты предлагаешь? Отдаваться любому, кто сделает неприличное предложение?

— Пока ты будешь считать все естественное неприличным, тебе никто никаких предложений не сделает, — непримиримо говорила бабушка. — Надо все знать. В том числе от чего отказываешься.

— Ну, вот сегодня я получила по мэйлу четыре приглашения на свидания. Что ты посоветуешь? Я толком не знаю ни одного из них.

— Разумеется, пойти на все четыре. Разведи по времени. И посмотри на них по очереди.

— А если они предложат постель?

— Да… — не очень уверенно, но упрямо произнесла бабушка.

— Я обожаю тебя за непристойность, бабушка. Как-нибудь наберусь духу и спрошу, что было у тебя на любовном фронте в моем возрасте.

— Наберись, дорогая. Это яркие и взрывоопасные воспоминания. Тот аспект жизни, когда не стоит ограничивать себя ни в качестве, ни в количестве. Зарядка бодрости надолго.

— Вот, оказывается, главное условие карьеры большого ученого и академика!