Изменить одиночеству - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Михайлова cтр.№ 27

— Выйдем отсюда. Я скажу.

В узком холодном коридоре Яша обнимал хмурого следователя и плакал:

— Прости ради бога, старик. Это не она! Понимаешь? Это не Мирослава. Сто процентов. Мне так жаль эту женщину. Но я счастлив.

— Ладно, — буркнул следователь. — Не реви. И все равно спасибо. Следствию помог. Подкину домой.

Он высадил Яшу у подъезда, они обменялись крепким рукопожатием. Яша дождался, когда следователь уедет, зашел в магазин, купил бутылку водки. Смыл дома с себя холод и мрак морга. Опустошил бутылку, ни капли не опьянел, только согрелся и сел ждать. Телефоны Мирославы по-прежнему молчали. Она не звонила. Так пришла ночь, а с ней вернулись самые страшные предположения. Никто не отменял чудовищных совпадений. Пока он занимался опознанием чужой женщины, где-то могла случиться беда с Мирославой.

Яша отбивался от жутких картин, глушил себя какими-то воспоминаниями. Вспомнил Васю с его требованием завещания. Вспомнил, как им с Валей удалось купить эту квартиру. После свадьбы они жили в одной комнате трехкомнатной аварийной коммуналки. Экономили буквально на всем: на питании, вещах, одежде, отдыхе. Летом Яша отправлял на юг Валю, потому что ей нельзя без солнца, при ее анемии. Сам говорил знакомым, что для него нет отдыха без любимого старого дивана. А сам в первый же день отпуска начинал подрабатывать. Где угодно. Перспективный ученый нанимался курьером, посыльным, ремонтным рабочим. Когда сумел купить старый автомобиль, начал бомбить по ночам. И каждую копейку откладывали. И не снижали планку. Только хорошая квартира в чистом, зеленом и культурном районе. «Может быть, — горько подумал Яша, — если бы не эта квартира, мы могли бы вылечить Валю или хотя бы создать ей достойный уровень жизни в период болезни». Разве это дело — так питаться, как питались они, экономя на всем. Обращаться к врачу, когда совсем невмоготу, и покупать таблетки лишь, чтобы глушить боль.

Но Валя была счастлива, когда они сюда переехали. Она была счастлива этим сознанием: все получилось, как хотели. Счастлива всего три года. Может, и говорила племяннику о том, что ему останется эта чудесная квартира, за которую она расплатилась большей частью своей жизни.

Утром Яша встал с уверенностью: с Мирославой что-то случилось. Телефоны по-прежнему молчали. Он несколько раз спускался к подъезду, где был ее кабинет. Затем купил в киоске все свежие газеты, сел читать криминальную хронику. Искал тревожные новости в интернете. И лишь к концу рабочего дня вспомнил о следователе, с которым ездил на опознание. Надо попросить его о помощи. Есть же какая-то закрытая до поры у них информация. Но телефон следователя уже не отвечал. Это значило: мучиться до утра. Почти невозможно. Яша вспомнил, что ничего не ел целый день, вошел в кухню, открыл холодильник. Посмотрел на кастрюлю с борщом, судок с домашними котлетами, приготовленными Мирославой, и горло стиснул спазм боли. Телевизор он включил для того, чтобы услышать о происшествиях. Выключил с отвращением: «Черт-те что несут!»

Яша лежал в спальне с незадернутыми шторами, смотрел на бледную луну, не мог шевельнуться, раздавленный тяжестью абсолютной потери. И тут раздался звонок в дверь. Он пошел к ней на ватных ногах, открыл, не спрашивая. И она вошла, влажная от раннего дождя, растрепанная от весеннего ветра. Встала у порога, бледная, кажется, похудевшая. Робко произнесла:

— Извини, не могла позвонить. Там не берет телефон. Я ездила в одну деревню — узнавать насчет страусиной фермы. Вот вернулась, решила зайти.

— Отлично, — бодро сказал Яша. — Я заходил и звонил. Так и подумал: тут дело в страусах. Давай поужинаем, чаю попьем. Я как-то забыл сегодня пообедать. Мойся, я разогрею.

Потом они сидели за столом, Мирослава с аппетитом ела. Яша измученно и потрясенно смотрел на нее. Не мог поверить, что кошмар позади.

— Как страусиная ферма? Получается?

— Ферма вряд ли. А место хорошее, тихое, красивое. Можно дешево домик купить. Просто так. Купаться летом. Клубнику посадить.

— А что не так со страусами?

— Не понравилось мне. Там живет владелица такой фермы, которая меня и подбивала. Я думала, она их продает живыми в поместья какие-то. А она их режет. Мясо продает. Мне не подходит.

— Конечно, нам это не подходит, — спокойно согласился Яша. — К тому же зачем тебе бизнес с двумя буквами «р»? Ты так смешно это произносишь.

Они рассмеялись, Мирослава потянулась к нему. И вдруг заплакала, по-детски всхлипывая и вытирая слезы ладонями.

— Ко мне приходил твой племянник. Говорил, я польстилась на твою квартиру. Что я вообще охочусь за квартирами одиноких мужиков. Пугал разоблачением, говорит, досье на меня собрал. Страшный он человек, Яша. Не мое это дело, но перепиши ему все, что он хочет. Я ездила нам домик присмотреть. Раз мне теперь страусы не нужны, мы можем его купить. И послать все к чертям. Там даже телефоны не работают. Такое счастье.

— Стоп! — сказал Яша. — Наконец, я все понял. Наконец, все сошлось. Мирослава, я уже хожу без палки. Я отжимаюсь сто раз в день. Пробовал ездить за рулем, все нормально, нужно только формальности уладить. Это я к тому, что я еще мужчина, а не игрушечный страус. И я в состоянии решать, что нужно мне, моей женщине, моей любви. Я собираюсь вернуться к работе. Меня ждут. А домик по соседству со страусами мы купим. И купаться там будем, и клубнику свою есть, и бороться за права страусов. А сейчас давай вернемся к тому моменту, на котором остановились. Ты войдешь в спальню, только в каплях воды, отожмешь волосы и улыбнешься. Мне это снится и ночью, и днем.

Когда Мирослава крепко спала, Яша набрал номер племянника:

— Привет, Василий. Не разбудил? Ну, ничего, потом доспишь. Я ознакомился с твоим расследованием, все проверил, даже со следователем знакомым пообщался. Мой вывод: жалкая и ничтожная ты личность. Алчность — твой бог. А я пороки не стимулирую. Но я приглашу тебя на свою свадьбу. Ты же мой единственный родственник, пусть и неродной, но племянник. Надеюсь, я ответил на все твои вопросы. И проехали. Не люблю бесплодных дискуссий. Звони, дорогой.

Яша сделал глубокий вздох, блаженно выдохнул. Попробовал постоять на руках, но не дотянул и до счета три. Но не в этом было дело. Пусть кровь омоет мозг, пусть улягутся в голове безумные вихри. Пусть успокоится прошлое. Так получилось: жизнь только начинается.

У нее было кукольное неподвижное личико и очень крупное, грузное тело. Даже сама Эмма находила минимум изменений в своем лице на протяжении двадцати лет — с того возраста, когда она начала смотреть на себя в зеркало сознательно и пристально. Этот интерес она обнаружила в себе примерно в пять лет. И отлично помнит момент.

Ее мать, яркая, эффектная Надежда, долго и вдохновенно собиралась в гости. Одевалась, красилась, душилась. По-разному укладывала свои густые каштановые волосы, стирала одну помаду, накладывала другую. Результат Эмме показался таким ослепительным, что она не сдержала восхищенного стона. Мама ласково посмотрела на нее, приняла восхищение как должное и легонько погладила по голове, точнее, по поверхности волос, чтобы не повредить свежий маникюр и не зацепить тонкие детские волосики кольцами с крупными камнями.